Труп вороны (видимо, докаркалась на свадьбе-то!), раскинув чёрные крылья, безмолвно подплыл к нашим лодкам и застрял между ними. Миша, как выяснилось, знающий кучу стихов и предсказаний, высказался: «Не к добру!»
— Сплюнь, - сказал папа Костя, до этого момента мирно тащивший мангал и сумку с биорастворимой в воде посудой.
Миша, который уже собрался пробежаться по глиняной скользкой дорожке к причалу, резко затормозил и собрался плеваться.
Костя, врезавшись ему в спину, завалился на бок и заскользил вниз. В последний момент он судорожно схватился за поручень мостков, но сумка с посудой решила присоединиться к вороне…
Сверху его бодро окликнул Леха:
— Кость, бутылки живы?
— Какие бутылки? - осторожно поинтересовался, вставая и кряхтя, поверженный проклятием вороны член экспедиции.
— Какие, те самые!
— Так ты сказал, что к себе положишь!
— Нет, я сказал, что было бы больше - я бы к себе положил… Ты что, их на столе оставил?
Костя молча сел обратно в грязь и тихо (по верхней кромке инфразвука), проникновенно-обреченно произнёс: «Я, ребята, без коньяка никуда! Я дома не могу, на работе не могу, а уж в походе… Все! Вы без меня! Не судьба!»
Так и началось.
Мы вышли из дома в шесть утра. Магазин открылся в десять. Коньяк закупили в достаточном количестве.
К лодкам вернулись только после обеда - в кафе зашли, отмечали начало похода.
Ворона нас ждала…
Отплыли, отогнав веслом прилипчивую тварь.
Миша исполнительно плюнул, и мы поспешили навстречу закату!
Спустя час ребята исчезли из виду, а я долго не мог понять, почему, прилагая значительные усилия, так плетусь. Наконец обернувшись, увидел идиллическую картинку. Семья… спала!
— Мишка, — не дооравшись по связи, в голос заорал я, применяя элементы Оксиных высказываний.
— Ты что ж, зараза такая, спишь, как поросёнок? А кто помогать будет?
Миша открыл глаза и бодро поинтересовался, как это делается. Он, мол, всегда готов.
Мой стон был самым человеческим из всех возможных вариантов, которые может воспроизвести глотка думающего робота.
Через три часа, пройдя тридцать километров, нагнали ребят.
К этому моменту в унылых серых облаках уже испарилась память о погасшем светиле и тишину вод тревожило только не слишком слаженное хлюпанье наших весел. Дождливый день испустил последний вздох, и мы причалили на тусклый свет дымящего мокрым хворостом костра.
Ад молча ставил палатки. Мел ушел в лес искать дрова посуше. Леха пил пиво.
Проснулся Костя.
— Ну, Миха, гигант! Скока проплыли-то! - бодро выполнил он обязанность по воспитанию недоделанного DEXа и пошел отбирать пиво у друга.
На горочке, спрятавшись за кучей собранных веток, громко хихикал Мел…
Мне было грустно.
***
Костя.
Выпив и расслабившись, выспался днём в лодке. Молодец Сашка, такой поход придумал!
Сейчас без сна сижу на берегу и наши спутники (Луна маленькая и Луна большая) чертят на водной глади серебряные дорожки. Вот, пошевелив руками, большой планетоид, приобняв малютку, тянется к водоему, устремляющему хрустальные воды к океану. А шелест листвы соединился с вечно живой водой, и я уже слышу пение Ундины, про которую нам недавно читала Света…
Мужики спят. Миша, в зеленой толстовке с зайцем (все-таки что-то другое бы подобрать) протяжно сопит носом.
Какой мальчик получился! И не надо нам других детей.
Огромные желтые звезды медленно совершают поворот на летнем небе, и скоро рассвет. Я засыпаю…
Ненадолго.
Все-таки это не друзья, а какие -то злые, черствые и бессердечные люди. Очень нехорошо с Лехиной стороны вырвать человека из сна, чтобы заявить:
— Кинстинтин! Пора вставать, завтрак готовишь ты.
— Почему я?