Перед ленчем, пока остальные обсуждали грядущие танцы, я мысленно готовилась к поездке в Сиэтл. Как себя вести? Быть собой? А если это его разочарует? Он пытается доверить мне свою тайну, и, не смотря на то, что я не выношу его, мне нужно быть паинькой.
«А я не смогу быть паинькой, — подумала я сумрачно, садясь за столик, — я смогу быть собой. Ну и пусть».
Сердце моё при этом сильно билось. Что мне предстоит узнать? В какую историю я попаду? Если бы мне только удалось стать в этой истории не простым и беспомощным наблюдателем…
— Ты определенно ему интересна. Нет, правда, кроме шуток, — услышала я голос Джессики. Она больше не смеялась. Я растерянно проследила за ее взглядом. Эдвард сел за отдельный столик и смотрел в мою сторону.
— Так, а это совсем странно, — добавила она.
Я, хмурясь, смотрела на то, как Эдвард поднял руку и помахал мне, приглашая сесть за его столик.
— Я всё правильно поняла? Он действительно зовёт тебя? — недоверчиво произнесла Джесс.
— Похоже на то, — я поднялась из-за стола и подошла к столику, ощущая на себе очень удивленные взгляды некоторых одноклассников.
— Сядь, пожалуйста, — сказал Каллен, серьезно глядя на меня.
Я неторопливо уселась напротив него. Похоже, взгляд у меня был очень настороженный и удивленный, потому что он улыбнулся. Затем тихо рассмеялся. Я молчала, продолжая за ним наблюдать.
— Я почти со всеми поговорил, — сказал он. — Теперь пришла пора предупреждений. Ты хорошо подумала о том, о чём я говорил тебе в клинике?
— Да. Я хочу знать правду.
— Хорошо. Ты сделала свой выбор. Вот, что тебе предстоит понять, — улыбка медленно таяла в его глазах. — Тебе ведь известно, что такое государственная тайна?
— Разумеется.
— Государственная тайна бывает нескольких уровней приоритетности. За выдачу одних сведений тебя могут посадить в Гуантанамо. За выдачу других сведений тебя просто убьют, предварительно выпытав, кому именно и в какой форме ты передала информацию. Это понятно?
— Понятно, — сухо ответила я.
— Эта ситуация возникла только потому, что ты являлась прямой свидетельницей моих возможностей. В таком случае есть несколько протоколов сохранения секретности. Все они просты. Первый — устранить тебя в ближайшие двадцать четыре часа. На срочном голосовании было принято это решение, но я вступился за тебя, так что ты выжила. Альтернативный вариант — помещение тебя в изолированное пространство, где ты не сможешь добраться до какой-либо живой души. У нас нет времени реализовывать этот вариант. Не та ситуация. Тогда я предложил третий. Его долго не хотели принимать. Я предложил сделать тебя посвященной. Сказал, что ты талантливая, умная и можешь быть полезной. Я… много чего наговорил своему отцу. Уговорить его было непросто, но в конечном счете все согласились на испытательный срок, чтобы посмотреть, как ты будешь себя вести. Отныне я пока что твой информационный куратор, — он сделал глоток чая, и я заметила, как на мгновение напряглись мышцы его лица в выражении отвращения. Наверняка он привык к более шикарным сортам. Сноб.
Подумав, я посмотрела в окно:
— Похоже, я тебе чертовски обязана.
— Так и есть, — ответил Эдвард.
— Ты спас меня, сделав меня свидетельницей, а потом еще и хлопотал, чтобы со мной всё было нормально. Не понимаю, зачем.
Он задумчиво посмотрел в потолок и произнес:
— Я бы не хотел сейчас говорить об этом.
— Что-то сентиментальное?
Я не слишком боялась ранить его, потому что ранить Эдварда поистине непросто. Он пожал плечами:
— И да и нет. Я действительно расскажу тебе. Ты сказала, что тебе можно верить. Но я не верю. Потому что не имею права, в принципе, верить кому бы то ни было. И тебе не стоит верить мне, Белла.
— Но я почему-то верю.
— Больше меня не ненавидишь?
— Не знаю. Не сегодня, — сощурившись, передразнила его я.
Он слабо, как-то рассеянно улыбнулся:
— Тебе здорово повезло.
— В чём, интересно?
— В том, кто ты есть.
— Не понимаю.
— Будь на твоем месте, скажем, Джессика, я бы не спас ее.
Странно, но я не расстроилась и не удивилась. Не то чтобы он сказал нечто приятное, я просто не удивилась сказанному, только нахмурилась.
— Еще одно. Тебе придется довольно быстро попрощаться с тем, что ты называешь моралью.
— Это вряд ли, — резко ответила я.
— Это не просьба и даже не приказ, а констатация факта, — пожал плечами Эдвард. — Неизбежность.
— Я всё-таки хочу знать. Хотя бы вкратце. Почему ты спас меня?