Я со вздохом кивнула.
— Но я не могу допустить неточности… Эдвард, я скажу это тебе, и мне всё равно, как ты распорядишься этой информацией. Я не признаю Договор. Я считаю его бесчеловечным. Но подобно этому я считаю бесчеловечной саму систему, сам разум, который породил данный Договор. Это значит, что для меня нет больших чудовищ, чем безответственные люди, стоящие у власти и манипулирующие целыми массами, в высокомерии полагая, будто без них человек — слепой зверь, не способный идти по жизни согласно законам собственной совести.
— Белла, но люди именно таковы.
— Если я поверю в это, то стану такой же, как вы все, — очень четко произнесла я, прямо посмотрев ему в глаза. — Но я не верю. Мне кажется, простой человек виноват только в одном непростительном грехе — он искренне поверил в то, что он слаб, глуп и не может обойтись без железного жезла, которым его пасут. И за это он платит своей свободой, гордостью и жизнью. Поэтому он отвратительно труслив и туп. Поэтому я презираю его — каждого представителя человеческой расы, который искренне поверил в собственную слабость и никчемность. Но это не значит, что я не верю в потенциал каждого из людей. И потому я ненавижу Договор.
— Осторожно, Белла, — прорычал он глухо. — Помни, что я пообещал соврать ради тебя. Это наказуемо.
— Эдвард, я не допущу, чтобы ты пострадал из-за меня. Я слишком дорожу твоей жизнью и жизнями моих родителей, чтобы бунтовать, — слабо улыбнулась я, посмотрев в окно. — Пока у меня нет способа изменить тот порядок, который ты мне показал.
— Пока, — сощурившись, повторил Эдвард и кивнул. — Ты не в своём уме. Я буду считать, что твои слова — результат шока.
— Это не так, — я легко пожала плечом.
— Юношеский максимализм, — печально пробормотал Эдвард. — Ты привыкнешь ко всему этому, Белла. Так же, как привыкла жить в этом мире, постепенно вырастая в его системе и не видя в ней ничего плохого. Сейчас тебе кажется, что я открыл тебе глаза, но это пройдет. Человек ко всему привыкает.
Он снова напоминал старца этой грустной улыбкой, за которую я была готова его возненавидеть. Но вместо того, чтобы начать с ним спорить, я отмахнулась:
— Давай я просто вызубрю Договор. Я должна хорошо понимать, что именно ненавижу.
Когда его красивые губы произносили отвратительные пункты договора, мне хотелось ударить его, заткнуть уши и зажмуриться, чтобы отрицать сам факт того, что подобное возможно. Я видела в его глазах и в том, как он говорил, что и он сам ненавидит Договор. Но я так же видела, что Эдвард считает, будто мы его полностью заслуживаем. С этим я спорить не могла. Его заслужил каждый из нас — каждый маленький человечек в мире.
Наше занятие длилось около двух часов. Договор небольшой, и я выучила его хорошо, но еще пару дней должна была повторять, чтобы закрепить.