Интересно, как скоро до Тобирамы дойдет, что чем больше он дёргается, тем больше у окружающих желание все же закрепить результаты?
***
Дом погрузился в темноту ночи. Футон показался неожиданно неудобным, попытка хоть как-то устроиться ничего не дала. Мысли роились в голове, вытесняя скопившуюся за день усталость.
— Тобирама, — тихий голос Хаширамы заставил вздрогнуть. — Что случилось?
— Что мы со всем этим делать будем? — он сел, обхватив колени руками.
— С чем? — брат повернулся на постели, чтобы лучше его видеть.
— Учиха. Мы должны рассказать отцу.
— Не смей! — чуть повысил голос, но тут же осекся и продолжил шепотом Хаширама. — Ты хоть представляешь, что будет?
— А я говорю, что нужно сказать отцу! — с трудом удавалось говорить тихо, слишком велико было скопившееся напряжение
— Что спросишь? Почему они с мамой не сделали нам пятого братика? — подколол старший брат.
Тобирама поперхнулся воздухом. При воспоминании о смешно возмущающемся по этому поводу младшему Учихе пришлось прикусить губу, давя непрошенную улыбку.
— Вообще-то всё серьёзно, — вздохнул Итама, лохматя бело-черную макушку.
— Вот, хоть ты-то понимаешь! Каварама, ты ведь тоже в это не веришь?
— Но с другой стороны, меня тогда не убили, — младший из братьев развел руками. — Хотя бой шел. И… — он замялся, но всё же, закончил, — я не могу назвать Юдсуки врагом.
Тобирама со стоном уперся лбом в колени. Им всем тогда следовало уйти, а не играться с Учиха: тренировкой получившееся назвать было нельзя. И уж тем более не стоило устраивать совместную трапезу из пойманной там же рыбы, поджаренной огненными техниками. Вот только в душе невольно рождалось восхищение таким контролем — нанизанные на веточки тушки именно что приготовились, а не сожглись. И уж тем более они не должны были сидеть в огромных кольцах чужого призыва. Змей мог проглотить или раздавить одним махом. Вот только в памяти свежа крепкая, но осторожная хватка, не оставившая синяков. Неожиданно приятно, когда под тобой мягко перекатываются стальные мышцы, а разглядывание переливов на крупных чешуйках — увлекательно.
— Всё равно это всё до первого серьёзного боя, — проворчал Тобирама.
Он по-прежнему считал себя правым. Но червячок сомнения уже начал глодать, подтачивать изнутри уверенность. Учиха — враги. То, что произошло на реке, было неправильным. Но оно было, оставив только приятные воспоминания.
***
— Тебе следует отдохнуть. — Пришлось приложить определенные усилия, чтобы говорить спокойно, но сын действительно ни в чем не виноват. Тут надо радоваться, что бои стали менее кровопролитными, и устроить выволочку командиру отряда, неверно рассчитавшему силы. — Но прежде посетить менталистов. Чтобы точно никаких сомнений не было.
Итама по-прежнему стоял, опустив голову и старательно выискивая что-то на полу. Встревоженные взгляды остальных детей удавалось игнорировать.
— Что-то ещё? — царапнула тревога.
Сын вытащил из-за пазухи небольшой конверт.
— Вот. Глава Учиха передал. — Последние слова мальчик почти прошептал.
Буцума принял послание, с трудом давя желание смять его в руке. Уже четыре года творилось что-то странное. Учиха словно обрели второе дыхание, но при этом стали как-то спокойнее. И опаснее. Ярость, но холодная, злость, но веселая. Странные подходы, после которых столкнувшиеся с таким проявлением соклановцы долго ругались и без затей хлебали саке, пытаясь хоть так успокоиться и в опьянённом виде понять, что же это вообще было. Да взять хотя бы собственную переписку с Таджимой! И за всем стояла таинственная женщина. Единственное, что удалось узнать, — имя. Информацию разведка приносила противоречивую. Словно Учиха Сёри и не человек вовсе. То ли ёкай, покорённый когда-то Индрой и найденный в клановом святилище кем-то из Учиха только теперь, то ли дух-защитник, посланный самим Рикудо, но почему-то не потомкам наследника.
— Пойдешь к Аи-сан, — вздохнул глава Сенджу. — Она тебя проверит и в случае чего не будет болтать лишнего.
Лишь когда дети покинули комнату, Буцума распечатал конверт. Яда или взрыва мужчина давно перестал опасаться. Уверенность, что Учиха если и убьёт, так только в прямом бою, железом, появилась где-то через год переписки. А в последние месяцы родилось странное чувство, что в принципе не убьёт и у самого рука не поднимется, даже если такая возможность представится. Опасное чувство. Но мальчишка, наследник Таджимы, наглядно продемонстрировал, что небезосновательное.
Буцума пробежал взглядом по ровным кандзи. Вздохнул и еще раз перечитал послание. Да. Всё он понял верно.
— Отец бы меня за такое убил, за предательство погибших, — пробормотал глава Сенджу, понимая: пойдет. И один, а не с группой для засады. И Учиха тоже будет один. Сама только мысль о бурлениях, что поднимутся в клановом совете, заставила поморщиться, словно мигрень уже началась.