Решено было действовать.
Тучи сгущались, предвещая грозу. В Авельске вот-вот готовился пойти дождь.
========== 1 / 4. Выбор птички ==========
— 1 июля 2017
— Эй, малышка! Почему ты одна?
Серость. Далекие шёпотки, шорохи и косые струи. Каждая капелька опускается искрящейся точкой, словно все мелкие звёздочки с неба решают коснуться земли и потому разбиваются отблесками об асфальт.
Холодно. Онемение растекается по телу, заменяя дрожь, кости изнутри пропитываются промозглой сыростью. Она въедается в кожу, изнутри убивает огоньки энергии. Ничего не ощущается.
Зрение мутнеет, ресницы едва поднимаются белёсым ворохом. Не удаётся сфокусировать взгляд. На фоне серо-сизого и призрачно-перламутрового виднеется только нечто ярко-алое, броское, как мазок туши поверх полотна. Яркая пульсация разгоняет дымку. Становится больно, как будто глаза режет. Отвернуться не получается.
— Ты меня слышишь? Понимаешь?
Эхо растаяло в незримой радуге, и в мир сплошным потоком выплеснулись цвета. Настя вздрогнула всем телом, поднимая веки; на ресницах играли отсветы, потолок над ней равнодушно бледнел, стены комнаты склонялись, точно вопрошающие люди — что случилось, что случилось? Обрывки сна расползались и исчезали, словно их и не было. Хлынувшие в тело физические ощущения говорили, что всё хорошо, она дома, она цела и невредима. Первой оформленной мыслью стало имя.
«Антон». Настя резко села, отчего на мгновение потемнело перед глазами, мотнула головой. Воспоминания вечера стали оттеночно-яркими и теперь проступали цельной картиной. Только сейчас девушка испугалась по-настоящему, вспомнив всё в малейших деталях. Тот человек не просто ранил Антона, он хотел его убить! Он мог его убить! В горле запершило. Настя, согнувшись, прокашлялась в кулак, взглянула на ладонь — нет, показалось, крови не было. Быстро натянула перчатки, и знакомое ощущение ткани на коже вернуло неровное чувство безопасности.
Относительной всё же. Если она никого не ранит своей странностью — всё равно могут ранить её. Раньше Настя задумывалась, конечно, что где-то могут быть люди вроде неё, но она с такими не сталкивалась, а в лицо каждого встречного спрашивать, может ли он стирать в пыль камни своими криками, было глупо. Но даже если так, она не знала, что некоторые из «особенных людей» (которых Роан назвал странными) могут всерьёз желать ей смерти. Или всё же желали как раз Антону, но почему им нужна была Настя?
В висках заболело. Настя поморщилась, с трудом восстанавливая перед собой картину действительности и отгоняя мешающие образы. Она быстро оделась, замерла перед дверью. Что её ждёт в комнате? Антон уже может ходить? Ах, нет, его травма… Но ведь Юра всё исцелил.
Роан, Антон, Юра — это те, кто не желают ей зла. Но что сказать об остальных? Сглотнув, Настя робко вошла в общую комнату. Огляделась. Роан сидел на диване, скрестив ноги и обняв подушку, и переключал пультом каналы на телевизоре — все работали в беззвучном режиме. Увидев новоиспечённую ученицу, юноша просиял улыбкой, призадумался и взмахом руки указал на дверь в соседнюю комнату. Настя с благодарностью кивнула и, стараясь ступать как можно тише, заглянула туда.
Антон спал. Спокойно и ровно вздымалась грудь, укрытая одеялом, обращённое к потолку лицо было спокойно. Не бледен. Как будто обычный спящий парень. Даже в волосах не осталось песка и пыли — Роан позаботился, наверно. Интересно, а вместе с ранением память Юра не исцеляет? Странности бывают разные, так как же определить, в чём суть той или иной?
Настя прикрыла дверь, и они с Роаном перешли на кухню.
— Доброе утро, — улыбнулся юноша, выкладывая на тарелку перед ней яичницу и наливая им обоим чай.
— Угу.