Зима была не столько холодным, сколько голодным временем.
И каждую зиму она переживала с трудом — тяжело было слышать, как дети, плача, просили у матерей еды, а те, кроме косточки, на которой от мяса-то остался только запах, дать им ничего не могли — берегли до весны, боясь, что станет ещё хуже.
Чтобы убить племя, достаточно было уничтожить его запасы на зиму.
И весной от могучего народа останутся только пара десятков бледных теней, агрессивных и слабых.
Одну единственную зиму она пережила, не страдая от непонятного чувства вины перед голодными детьми и стариками.
Только одну зиму она пережила почти легко и почти спокойно.
Мастер научил её не бояться холода и снега, обходиться очень долго без еды, воды и даже воздуха — она теперь могла без последствий нырнуть даже сейчас на довольно большую глубину и выплыть обратно, а море сейчас было уже очень холодным — у простого человека, зашедшего в него даже по колено, сразу судорога сводила мышцы.
Мастер научил её так многому…
И ещё большему — её путешествие.
Тем удивительнее для неё было встретить здесь, на Олухе, ребёнка, носящего на шее такой же, как и у неё, кулон!
Мальчишка, старший сын вождя, оглядел в их первую встречу её с головы до ног, задержавшись на ярко-жёлтом камне.
Мелькнуло тогда в его глазах что-то угрожающе знакомое, что-то, чему она не могла дать названия — но до ужаса напоминающее ей Мастера.
Взгляд, походка, манера говорить — всё напоминало об Учителе, все кричало о том, что этот ребёнок был необычным.
Они просто обязаны с ним поговорить.
Но позже.
А пока…
— Сатин! — раздался за спиной голос нового знакомого.
Девушка обернулась, чуть улыбнувшись.
— Сморкала, — чуть наклонила она голову в приветствии.
Этот парень с самого её прибытия на Олух (торговец Олав, с которым она и прибыла сюда, искренне расстроился, когда узнал о том, что она решила подольше остаться на Олухе — уж больно хорошо она ему помогала своим знанием нескольких языков) почти не отходил от неё ни на шаг, всё норовя то остров показать, то покрасоваться перед ней, то просто мелькать перед глазами, не позволяя ни одному из юношей подойти к ней.
Сморкала Йоргенсон, племянник вождя, троюродный брат Иккинга, а также Мии и Магни.
Родственник её Мастера, пусть и в прошлом.
Наглый, самоуверенный и глупый на первый взгляд, таким же и оставался на второй.
И на третий тоже.
И даже на четвертый.
Но, неизбежно находясь в компании Сморкалы практически всё время, она сумела разглядеть в нём то, что не видел никто — безмерное чувство вины.
Парень, под лёгким ментальным воздействием рассказавший всю свою историю, вызывал у девушки только жалость.
Не удивительно, что он вырос таким, как… ну, как вырос.
С таким-то воспитанием это было совершенно неизбежно, а потому к поведению здоровенной детины, на пять лет её саму старше, она стала относиться с некоторым пониманием, позволяя парню находить в её копании спасение от постоянного ощущения вины и неоправданных надежд отца.
Отец постоянно требовал от него невозможного, ставя в пример ему себя, желал видеть своего сына самым лучшим, даже если тот имел что-то против методов становления этим «самым лучшим».
Он не позволял ему играть с простыми детьми, заставляя крутиться в компании отпрысков знатных родов острова, говоря, что дети простых воинов и крестьян — не ровня ему, племяннику вождя и, в перспективе, если наследник всё-таки не пережил бы очередную зиму, вполне себе будущему правителю Олуха.