Из тех же книг.
Было что-то, что Король Драконьего Края не знал.
Было что-то, что сам мог рассказать Руни.
Целых три для длилась эйфория от нахождения своего названного брата.
От исполнения собственной клятвы, данной на его могиле.
Да, пусть это был не Беззубик, но Душа-то была его!
Его!
По закону жанра, счастье длиться долго не могло — горе не заставило себя ждать.
Змеевик из чужой стаи сам по себе был знамением тревожным. Особенно — Змеевик-Вестник, коих посылали только с самыми важными сообщениями.
А сообщение о нападении Драго на Белое Гнездо и вовсе заставило покрыться холодным потом — что бы ни говорил Аран про странности Валки, мать Иккинга была ему дорога.
Большая часть Фурий была сейчас на облёте территорий, остальные были или совсем птенцами, или их матерями, или неопытными, не прошедшими Великое Странствие юнцами, или просто отвечали за какие-то мирные дела в Гнезде.
Так оказалось, что только Клома, Алор и Тагуш были на Крае.
Скрепя сердце, Аран приказал беречь Руни как зеницу ока, не спускать с него глаз, и вообще, проследить, чтобы ни единого волоска не упало с его головы.
А потом отдал всем разлетевшимся по территории его стаи Фуриям приказ бросать все дела и мчаться к Белому Гнезду.
Ведь если падет Обитель Смутьяна, они будут следующими.
Путь до Белого Гнезда занял едва ли час, но они все равно опоздали.
Опоздали.
Некого было в этом винить, но понимание, что в его силах было остановить это безумие, но он не был здесь, жгло сердце, заставляя его болезненно сжиматься.
Гнездо было мертво.
Ни единого дракона.
Живых, по крайней мере, не было.
А мертвых — любые на выбор.
Большие и маленькие, взрослые и совсем ещё птенцы…
Мертвые.
Не успел.
Допустил.
Возомнил себя всесильным и не заметил врага!
Глупец.
Аран громко закричал, и этот крик перешёл в полный отчаяния вой.
Вид мёртвого Смутьяна, казавшегося парню чем-то почти вечным. Кем-то, кто был до него, и будет после.
Ничего не будет.
Никого не будет.
Два кровавых круга на животе павшего Короля были тому отличным свидетельством. Вокруг громадных ран кружили, оглашая округу своими противным голосом, разбивая могильную тишину, вороны.
Валка нашлась на относительно чистом клочке берега — Алор без труда нашёл её по запаху.
Женщина была жива — её сердце билось почти ровно, пусть и достаточно слабо.
— Мама!
Валка не откликнулась.
Была без сознания?
Это плохо.
Увидев рану у неё на плече, Аран достал кинжал и быстрыми, хоть и аккуратными движениями срезал часть брони с места ранения.
Желтая с какой-то серостью рубаха была пропитана кровью, но та была тёмной, венозной — артерии не были задеты, и то хорошо.
Алор под понятливым взглядом парня, аккуратно лизнул рану — слюна Фурий, как известно, обладала крайне сильным целительным действием. Пусть была той еще гадостью, что на ощупь, что на вкус (и лучше не вспоминать, как он это узнал!).
Молча положив перед Фурией кинжал, Аран подождал, пока дракон маленьким залпом раскалит его, и, благодаря Небо за то, что он был в перчатках, прижал его боковой стороной клинка к ране, прижигая её.
Сразу в нос ударил запах горелой плоти.
Тагуш грустно сидел в стороне, не в силах ничем помочь.
Тело женщины содрогнулось, и она открыла глаза.
— Олух… Он уничтожит Олух первым… — прохрипела она.
— Мама! — прошептал отчаянно парень, даже не пытаясь остановить текущие из глаз слёзы. — Всё хорошо, всё хорошо… Я помогу.