— Тише-тише, девочка моя, всё уже хорошо. Это больно, моя хорошая, но это пройдёт, — шептал такой знакомый голос.
Я подняла голову и встретилась с встревоженным взглядом голубых глаз. «Забавно, у них обоих голубые глаза — некстати мелькнуло в голове, — но у одного они льдисто-голубые, холодные и прозрачные как сама зима, а у другого — насыщенного цвета летнего неба, согретого солнцем».
— Папа, — прошептала я и спрятала голову на его груди, обнимая в ответ.
Как же хорошо сидеть на его коленях, наслаждаясь теплом его объятий — роскошь, недоступная мне вот уже двадцать лет!
Из этого счастья меня выдернуло наблюдение одного из светлых:
— Барьера больше нет!
Это сигнал для всех них. Они устремились в мир людей, чтобы исправить всё то, что успели натворить тут Тёмные. Тёмные бросились за ними вдогонку, и в лесу остались только мы трое. Я, Светозар и Темериус, который решительно подошёл к нам. Склонившись, он протянул руку, за которую я ухватилась. Вампир резко рванул меня к себе и отошёл на шаг, удерживая меня в кольце своих рук, не сводя настороженного взгляда со Светозара.
— Неожиданно, — неохотно признал он. — Мне всегда казалось, что ты мой соперник.
— Как видишь, нет, — снисходительно улыбнулся Светлый, поднимаясь на ноги и приводя себя в порядок.
— И всё равно, она моя жена!
— Я знаю. Равно как и то, что она счастлива с тобой рядом. Я почувствовал это сейчас, когда помогал ей справиться с болью обретения воспоминаний. Не буду отрицать, я хотел тебя убить ради её спасения, но теперь я понимаю, что этим только бы навредил ещё больше, — Светозар перевёл нежный взгляд на меня. — Она давно уже не Светолика. Но и не Маргарет. Они обе живут в ней, и мы с тобой не в силах это изменить. Только принять её такой, какая она есть. Только помочь ей справиться и со своей Тьмой, и со своим Светом. Вражда между нами бессмысленна, раз появилось нечто, объединяющее нас.
Темериус молчал. Я тоже. Было очень трудно решить, что делать дальше. А как же извечная проблема выбора и деление мира на два лагеря? Да даже эта война, в конце концов!
— Предлагаю перемирие, — улыбнулся Светозар.
А я вдруг почувствовала, как же невыносимо устала. Темериус без труда прочитал моё состояние — сейчас я была не в силах выставлять мысленные щиты, и поднял меня на руки:
— Ей надо отдохнуть.
— Если ты отнесёшь её в Тёмный мир, — торопливо сказал Светозар, — то только навредишь ей. Ты же сам чувствуешь: сейчас Света в ней больше.
Так, пока они снова не начали спорить, я решила вмешаться:
— Я жутко голодна, предлагаю навестить ближайшее кафе.
Просяще я взглянула на вампира, и он неохотно поставил меня на ноги.
— Война войной, а обед по расписанию, — подмигнула я, шагнув в сторону.
Из-за деревьев размытыми тенями ко мне метнулись двое.
— Двуличная лживая тварь!
Никто не успел ничего сделать. Все, оцепенев, стояли и смотрели на то, как моё тело пронзили сразу два клинка. Угольно-чёрный вошёл в спину и вышел из груди, ослепительно белый — наоборот.
— Вольдемар, — криво улыбнулась я, даже не оборачиваясь на Т’Эдербелина, — ты всегда был мастером по ударам в спину.
А сама смотрела в глаза Светлого, которого тогда не добила. Светояр, да?
Два отчаянных крика слились в один рёв двух смертельно раненых зверей. Словно ураган налетел на Светлого Темериус. Словно бешеный лев, набросился на Тёмного Светозар.
А я стояла, не в силах шевельнуться. Мне почему-то не было больно. Только какое-то детское удивление и недоумение: как так? Ведь всё же уже закончилось. За что теперь-то, после того, как я вспомнила всё? После того, как мы все помирились? Неужели сейчас всё начнётся снова? Глупо. Как же глупо! Пережить столько всего и так глупо погибнуть…
Я взглянула в последний раз в их глаза — тех, кого я так любила. Темериуса и Светозара — моего мужа и моего отца.
— Правильно, — попыталась улыбнуться я. Кажется, улыбка вышла несколько кривоватой. — Всё правильно.
Глаза мои закрылись, и меня приняла в свои объятья тьма…
========== Как узнать, что правда? ==========
Тьма.
Прародительница.
Она приняла меня.
Я была во Тьме. Здесь и нигде. Не было страха, не было боли. Тьма уютно обволакивала меня и баюкала, словно родная мать. Мне было так хорошо и тепло…
Если бы не эти голоса где-то далеко-далеко на границе слышимости. Двое о чём-то спорили. Голоса эти были смутно знакомыми. Я когда-то знала их, но вспомнить не могла.
— Она умирает.
— Я не дам ей этого сделать!
— Ты должен отпустить её.
— НЕТ!
— Я могу её спасти.
— Я её тебе не отдам.