– Вот хрень! – Кендис утыкается носом в собственную грудь, пытаясь поймать ускользающий фильтр. Грузовика она не видит. Не ждет столкновения.
Вот и все. Меньше чем через мгновение мир превращается в подобие всех этих рекламных роликов автомобильных компаний: сочный полуденный свет льется в открытый люк, где-то на диване потеет та тетка со своим молодчиком, мимо пролетает шарф Айседоры Дункан, магнитофон исполняет Берлиоза.
Разлетается осколками стекло. В осколки превращается и хрупкий череп затаившей дыхание Кендис. В глазах вспыхивают звезды. На какой-то миг она просто исчезает.
Отряхивая пыль, она встает. Ржавчина и глина разводами покрывают ее лицо, смешиваются с ее волосами, марают ресницы и губы. Она выскребает грязь из опаленных солнцем глаз, оправляет одежду и запихивает своих девчат обратно в топик. Под небом, слишком желтым даже для Техаса, протянулась бетонная дорога. Кругом лишь пыль, да серовато-зеленая поросль, да лысые холмы. И пышечка Кендис – живая и одинокая. Интересно, пострадал ли ребенок? Она надеется, что да.
– Мать твою, Кенди!.. – бормочет она, порывшись в карманах и обнаружив, что где-то успела потерять пачку «Lady Pinksmokes». – Еще одна богом забытая трасса. Джек Керуак. Ушедшие путешествуют быстро
Маларк баюкал Никсона на руках. Уставший и совершенно лишившийся сил, тот с удобством расположился в просторном каньоне между обнаженными бицепсами спасителя, всем своим видом изобразив невинного и беспомощного малыша. Он уже начинал приходить в себя, что-то мяукая, точно пригревшийся котенок, понемногу возвращаясь из царства грез. Маларк вынес немальчика из драки в Бонсеки-сай и доставил его в безопасное место. У великана было полно причин не связываться с разъяренной розововласой женщиной, не последней из которых были ее напряженные отношения с его женой, но и оставить в беде ребенка, пусть и такого фальшивого, как Никсон, он никак не мог.
Итак, пока Эшер и Сесстри вели свои маленькие войны, а Купер все дальше погружался в безумие, Маларк Неустанный решил позаботиться о подобранном им ребенке и попытаться зажечь в глазах Никсона прежний волшебный огонек – он знал, что когда-то такой в них светился. Маларк подозревал, что Третьи люди не так уж сильно отличаются от Первых.
Ему самому понадобилось жениться, чтобы разбудить домашнего котика, дремлющего в ягуаре – свирепом хозяине джунглей многих миров, и Маларк был благодарен за это своей жене. Да и зверь не стал слабее, познав ребенка в своей душе. Стало быть, это решение могло бы подойти и Никсону.
Вот только Никсон понятия не имел о детской покорности, что убедительно доказал сразу же, как только открыл глаза и увидел над собой загорелое лицо Маларка. Извернувшись намоченной кошкой, он попытался выскользнуть из рук своего спасителя и взревел:
– Гребаные педики!
Точнее, взревел бы, если бы физически не был десятилетним мальчишкой. Так что его негодование скорее прозвучало как писк, а лицо его стало красным, словно свекла.
– Угомонись, малыш.
Пальцы Маларка сгребли воротник Никсона, увлекая немальчика обратно в безопасное ложе. Нечеловеческая мощь великана не допускала возражений. Никсон ошарашенно посмотрел на него, а затем икнул. Что бы там ни думал на этот счет сам Никсон, но Маларк вовсе не был предвзят, когда смотрел на столь обманчивое тело немальчика. Для великана все они были просто несчастными котятками – детьми, – учитывая, сколько успели прожить. Лишь встретившись со смертным, который ввиду возраста уже не мог вспомнить своей родины, Маларк хоть как-то был готов признать в том ровесника.
– Эм-м… – Никсон все еще не мог сфокусировать взгляд, но быстро приходил в себя. – Почему от тебя несет, как от пивного бочонка?
– Совсем недавно я подсказывал путь твоему приятелю. Он выглядел таким потерянным.
– Ты про Купера? – Никсон скривился и потер заспанные глаза. – Ага. Купер Потерянный. Так какого хрена ты меня держишь, чувак?
– Тебе угрожает опасность. – Маларку показалось, что это лучшее, что он может сейчас сказать.
– Ха! – зашелся лающим смехом Никсон, вновь попытавшись высвободиться.
– Угомонись, кому сказал. – В этот раз голос Маларка прозвучал суровее.
– Угомонюсь, когда уберешь от меня свои скользкие лапы, чертов трансвестит!
Цель их путешествия была уже близка, так что Маларк опустил парнишку на землю. Никсон зашатался, восстанавливая равновесие, а затем обошел великана кругом, сохраняя на лице выражение, определенно позаимствованное у Сесстри.
– Прихиппованный педрила! – воскликнул он, разглядывая Маларка.