Кайен подхватил девушку загорелой рукой за талию, и в голове его родились примерно те же слова.
– Это не вызовет смуты?
Пурити пожала плечами, не в силах отойти от дуалистичного отношения к жизни, свойственного всем слоям ее социума.
– Не думаю. Поводов для слухов, конечно, появится в достатке. Но смута? Не тот народ.
– Колокола, Пурити! – выругался Кайен. – Да что тогда должно произойти, чтобы вывести из себя твоих хладнокровных сородичей?
Девушке хватило чувства приличия стыдливо покраснеть, но все же она не смогла удержаться от того, чтобы ответить честно:
– Следует признать, что никаким сколь угодно кровавым преступлением этот улей не разворошишь. Но в то же время убери всех певчих птиц да цветоводов – и придворные дамы гарантированно взбунтуются.
Кайен бросил на нее косой взгляд.
– Хотелось бы надеяться, Пурити, что ты сейчас скажешь, что пошутила, но почему-то у меня скверное предчувствие, что этого не случится.
– Верно, ведь я и не шучу. – Она надела виноватую маску. – Кстати, признаюсь, у меня отвратительная память на имена и регалии. Совершенно никудышная. Она часто ставит мне подножку во время званых обедов, зато куда реже подводит, если речь заходит об истории аристократии. Большинство моих приятелей скорее предпочтет повыпускать друг дружке кишки, нежели согласится прочесть книгу.
«Возможно, это хоть как-то объясняет, почему она так старается не наступать на кровь. – Колокола, почему он так старательно пытается в чем-то обвинить эту девушку? Она просто может не хотеть запачкать ноги! – Симпатичные, кстати. Разве вина Пурити, что ее воспитали в традициях, где кровопролитие является нормой?»
– Но если бы они хоть раз в своей жизни удосужились полистать страницы, – продолжала Пурити, – то знали бы о Крайне Необычном Восстании Дам и Забастовке Лисистраты[25], в обоих случаях завершившихся большими проблемами для оппозиции и победой женщин. А теперь помоги мне забраться.
Кайен беспрекословно повиновался. Она встала одной ногой на край клумбы, безразличная к цветам, раздавленным ее стопой, и оперлась для равновесия о плечо спутника.
– Что ты задумала? – спросил он, уже второй раз за этот день поддерживая ее за талию.
Пурити не стала возражать против присутствия его лапищи на своем бедре, и Кайен вновь задумался над тем, правильно ли оценивает эту девушку.
«Вот уже второй раз я позволяю себе слишком много вольности в обращении с высокородной дамой».
– Хочу попробовать кое-что, о чем упоминал наставник моего брата.
Пурити подтянулась, ускользнув из рук Кайена, и, наполовину повиснув на ветке, огляделась, вспоминая, что боевой инструктор Помероя рассказывал о преимуществах, которые дает высота.
– Ваш наставник что-то знает о том, как лазать по деревьям в атласных туфельках?
Пурити скорчила гримасу и указала куда-то в сторону входа, которым воспользовались они с Кайеном.
– Видишь? Преступник или преступники сбежали в том направлении, а пришли они вон оттуда, – указала она на другой проход. – Стража преследовала его по пятам и нагнала подозреваемого здесь, но он порубил их на части раньше, чем они успели встать в оборонительную стойку. Или же в атакующую, учитывая обстоятельства. Все произошло очень быстро, Кайен. Видишь, как лежат тела? Преторианцы всегда сражаются в строгом строю, но эти стражи еще только тянулись к ножнам. С ними расправились, едва они успели вбежать.
– Твое умение читать следы впечатляет, – уважительно кивнул Кайен.
– Это еще не все. Все слуги лежат либо поверх стражников, либо в их крови. – Пурити указала на темную лужу, где, раскинув руки, лежал пожилой мужчина в одеяниях княжеского конюшего. Судя по всему, он поскользнулся на мокрых от крови плитах и упал, прежде чем ему самому перерезали глотку. – Поэтому я полагаю, что от преторианцев избавились раньше, чем от слуг. Стало быть, убийца расправился со стражей, и только потом на него набросились… колокола, каких-то десять слуг?!
– С чего им вообще пришло в голову гоняться за маньяком?