― Ты уже согласился. ― сухо говорит Лавр. Каким-то не своим, а словно наложенным, двойным, будто вместе с ней говорит еще один человек. И все на этой же чистоте, которая оборотня просто оглушает. ― Сделай это. Сегодня же.
Когда Талия оказывается слишком далеко все прекращается. Голова отзывается неприятной болью, на столе лежит белый конверт, а к ладоням прилипает кровь. Питер Руманчек был оборотнем, поэтому понять, что с Талией Лавр не все в порядке было проще простого. Жаль, что для этого его пришлось оглушить.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Судьбы всегда тебе улыбаться не может ― это Питер понимает, когда дверь ему открывает Оливия. От одного взгляда этой надменной женщины хочется либо убить себя, либо ее. Только бы она отвела взгляд. И сразу ясно, что миссис Годфри вовсе не рада цыгану в своем доме. Она вообще никому не рада, только, возможно, Нормана, который уже долгое время исполнял роль ее любовника, но обычно Оливия сама назначала ему встречи. И, разумеется, это было далеко от ее дома.
― Мистер Руманчек. ― тянет Оливия, опираясь на дверной косяк, тем самым показывая, что не хочет, чтобы он входил в дом. Питер и сам не горит желанием это делать, но едва появляется мысль побыстрее свинтить отсюда, в голове начинает раздаваться тот неприятный шум, который преследует его каждый раз, стоит появиться мысли не выполнить поручение Талии. ― Мы вас не ждали.
― Так и я без приглашения. ― Питер улыбается. ― А Роман дома?
― Мистер Руманчек. ― внезапно жестко прерывает его Оливия. ― Если вы принесли что-то от этой девушки, то сожгите это на заднем дворе. Я не потреплю, чтобы имя этой прошмандовки или какие-то ее вещи были в этом доме. Вам ясно?
― Предельно. ― ответил Питер, делая шаг назад. В голове тут же поднялся шум, словно сто ос зажужжали одновременно и все ― внутри него. ― Но я вынужден настаивать.
Все мгновенно замолкает. Оливия сжимает губы, явно раздумывая над чем-то, но появления Романа они оба чувствует. Как рябь на воде. Женщина отходит от двери, провожаемая злым и даже разъяренным взглядом сына. Но глаза ― единственное, что выдает Годфри. На лице Романа не дергается не один мускул.
― Талия была сегодня? ― спрашивает он с напускным равнодушием. Годфри кивает в сторону, предлагая идти за ним. Они поднимаются к нему в комнату.
― Ага. ― кивает Питер, осматриваясь. В комнате что-то неуловимо изменилось, и Руманчек не сразу понимает, что именно. ― Ты убрал коробку с письмами?
― Что? ― растерянно говорит Роман, разминаю шею. ― А, это. Да.
― А за… Ох, ладно. ― Питер махнул рукой. Ему действительно было не очень интересно, что заставило Годфри так поступить. Он хотел лишь скорее отдать проклятое «письмо» и унять шум в своей голове. ― Держи.
― Что она говорила? ― спросил Годфри, проводя пальцами по бумаге. Талия. Она умела заинтриговать, заставить Романа Годфри играть с ней по ее правилам. Еще ни разу он не выходил из их игр победителем, если она не давала ему такую возможность. Она его любила, хотя и рьяно это отрицала. Годфри это словно обижало ― как это, обычная девчонка не влюбилась в него, а с другой ― заинтересовывало. Влюбить в себя Талию Лавр было чем-то вроде спортивного интереса. Она это понимала, и говорила ему, что заигравшись он сам в нее влюбиться.
Воздух вокруг накаляется, и Годфри от чего-то все не может поднять свой взор, на лицо собеседника.
― Она сказала, что ей нужна твоя помощь. ― выпалил Питер. Годфри поднял на него недоуменный взгляд. ― И добавила, что у нее было время осознать свои чувства к тебе и прийти к выводу, что она тебя любит, а еще…. Она же не обычный человек, верно?
Роман усмехнулся.
― Она не просто «не обычный человек». Это, Питер, даже представить трудно.
Тогда
― Мистер Годфри. ― слышится едкое и протянутое обращение со стороны, которое заставляет Романа обернуться. Талия в платье и выпрямленными волосами выглядит очень