– Дай сюда руку! – с нажимом повторила я.
Ноль реакции. Только нетерпеливое переминание с ноги на ногу в ожидании чистой рубахи. Ну что за глупость! В мире, где каждая царапина может стать смертельной, мы тут в обидки играем!
– Альгидрас!
Я сама не заметила, как с губ сорвалось именно это имя вместо привычного здесь «Олег». Я настолько привыкла к тому, что знаю многое об этих людях, что мне и в голову не пришло, что я могу ошибиться. Он вскинул голову, и несколько секунд в его глазах не было ничего кроме удивления. Отступать было поздно.
– Руку дай!
Он не шевелился, продолжая все так же на меня смотреть, и я шагнула вперед, перехватила его запястье и разогнула окровавленную руку. Он не стал сопротивляться. Я сняла подорожник и глубоко вздохнула. Рана была рваная и сильно кровоточила. В одном месте вырванная плоть висела на кусочке кожи. Здесь явно нужно было зашивать. А еще в голову лезли мысли о страшилках из детства про сорок уколов от бешенства, делавшихся почему-то в живот. Я вдруг поняла, что так и не знаю, правда ли это или двоюродный братец так неудачно шутил.
– Я сейчас обработаю и положу кровоостанавливающую мазь. Ее Добронега делала, – поспешно добавила я, стараясь отогнать панику. – Но здесь нужно зашивать.
– Я сам, – негромко сказал он и попытался перехватить у меня тряпицу, смоченную горячей водой.
Я подняла голову и в упор посмотрела на него, как я надеялась, гневным взглядом. Мой бывший обычно под таким капитулировал. Альгидрас был ненамного выше меня. Может быть, на полголовы. Когда наши взгляды встретились, я некстати подумала, что у него очень странный цвет глаз: серый-серый. И волосы тоже серые. Я попыталась вспомнить, сколько ему лет. Но эта информация, как и все, что касалось его, увы, была покрыта дымкой. Вблизи он выглядел очень молодо. Гораздо моложе меня.
– Я сам, – повторил он.
– Нет, – твердо ответила я. – Это из-за меня, поэтому просто сядь.
Он чуть пожал плечами, но руки не отнял. Впрочем, так и не сел. Я, как смогла, смыла кровь, стараясь полностью сосредоточиться на этом занятии, чтобы не думать о ситуации в целом. Потом попросила его потерпеть и от души полила рану из бутылки. Рука Альгидраса резко дернулась, я испуганно взглянула на его лицо. Оно было еще белее прежнего, отчего на носу выступили еле заметные веснушки. Губу он закусил, но, встретив мой взгляд, попытался расслабиться и негромко проговорил:
– Все хорошо.
– Больно же? Да?
Он помотал головой, отрицая очевидное. «Упрямый мальчишка», – мелькнуло у меня в голове. На него я больше не смотрела. Бледное мальчишеское лицо и так стояло перед глазами. Щедро наложив мазь, я приступила к перевязке. Перевязывать руку не бинтом, а куском ткани, оказалось сложнее, чем я думала. Если у Альгидраса и было мнение насчет моих способностей, он им не поделился – больше я не услышала от него ни звука. Закончив, я произнесла:
– Все.
После ответного «спасибо» наступила неловкая тишина. Альгидрас поправлял повязку, я комкала в руках мокрую тряпку.
– Я рубаху просил, – напомнил он. – А то вопросы будут.
Я кивнула и с облегчением отправилась на поиски рубахи. Открыв указанный сундук, я увидела несколько сложенных рубашек, штанов и еще какой-то мелочи. Я взяла верхнюю, светло-серую с вышивкой по воротнику, и вышла во двор. Альгидрас заливал водой пятна крови на земле у крыльца.
– Вот. Эта подойдет?
– Да. Спасибо.
– Помочь?