— Да, Нев, прячем, – устало произнес я, выхватив подушку из-под головы и метнув её в наглую веснушчатую рожу.
— А что это? – спросил он задумчиво, тут же переключившись на свои мысли, при этом подключив воображение, тут же замолкнув и пискнув от надуманного ужаса.
— Ты точно хочешь знать?..
— Нет! – снова пискнул он и выбежал как угорелый из комнаты, заставив Уизли дергаться в припадке и пищать от смеха.
— Да заткнись ты уже!..
Гермиона в итоге не отстала, но поубавила свой гнев, когда я выполнил её требования не таскать его всюду. Пусть мне и сильно хотелось, хоть пистолет – опасное оружие, но руки так и тянулись подержать его словно любимую игрушку – поймав себя на этой мысли, я спрятал его под кровать с глаз долой, ведь я понимал, что Гермиона права.
Но все же и я был прав.
Через три дня после визита к Хагриду Букля принесла короткую записку. Величаво вышагивая из стороны в сторону и отряхивая лапы от налипшей на них овсянки, она зорко следила за моей реакцией и тем, как я пишу ответ.
— Ну гмо-ом пишет? – не переставая жевать, с интересом спросил Рон, получив взгляд неодобрения от Грейнджер.
— Все в норме, приглашает сегодня на него посмотреть. Ты пойдешь?
— А то! – поднял он вилку вверх с наколотой на нее сосиской. Капли соуса заляпали стол, и он стыдливо их накрыл салфеткой.
— Господи, Рон! Перестань вести себя как свинья!
— А че не так?
— Все не так! – осадила она, гордо распрямив спину и выскочив из-за стола, быстрой походкой удаляясь из Большого Зала.
— Странная она… – протянул Уизли, продолжив насыщаться как ни в чем не бывало, а я, подперев рукой щеку, следил за полярной совой, широкими махами крыльев взлетавшей под потолок, что был на диво пасмурным.
Уроки были долгими как зимние ночи, казалось, что из-за ожидания время тянулось резиной. Но все же оно подошло к концу. Даже не удосужившись забросить вещи в комнату, я, подхватив Рона, побежал к Хагриду. Чуть ли не падая, по колено проваливаясь в кучугуры снега, мы все же добрели к его дому и после короткого стука ввалились в ужасно душный и чрезмерно протапливаемый дом. Камин горел на полную, а дальняя часть комнаты была завешена шторами, не пропускающими свет.
— Чего долго так? Я уже измаялся весь… – причитал лесник, выглянув за дверь, убеждаясь, что никто не идет.
— Да с уроков мы. Не хотели прогуливать и вызывать подозрения.
Сбросив с себя мантию и свитер, сшитый мамой Рона, я помог запутавшемуся в уже его свитере Рону и потащил его вслед за Хагридом, что чуть ли не танцевал от предвкушения. Кстати, о Уизли.
— Хаг! Ты выяснил породу? Это важно!
— Не-е пока, я эт, в яйцах не разбираюсь, вот увижу, тогда скажу, – он пропустил нас за ширму и, шикнув на скулящего Клыка, закрыл её перед его мокрым носом.
— Норвежский, мать его, Горбатый! – сиплым шепотом произнес Рон, упав задницей на стул и подняв очи в горе.
— Ты шаришь? – я с подозрением посмотрел на кивающего как болванчик Рона и ткнул Хагрида в колено с посылом не мельтешить, сел рядом с ним, глядя в широкий противень, заполненный тлеющими углями с лежащим на них землистого цвета яйцом размером с баскетбольный мяч.
— Ага, смотри на полоски и белесые крапинки – как на спине божьей коровки, – он перевел взгляд на Хагрида, что в недоумении и пышущей радости смотрел то на меня, то на рыжего.
— Хагрид, скажу так. У нас нет пяти недель.
— Это чего?
— Того. Норвежский Горбатый – единственный вид дракона, что с первых дней может плеваться огнем, вот чего!
— От бля! – вскинулся я, заметавшись взглядом по окружению, и тихо сатанел, понимая, что большая часть утвари, перекрытия крыши и, да блин, вообще все, мать его так, – деревянное. Переведя взгляд на лесника, что сел с грохотом на пол и потянулся рукой к бутылке, я понял ,что и до него это дошло.
— Хаг.
— А-а?