– Но он положит компас в дарохранительницу.
– Это уже неважно. В душе каждого человека есть больше, чем один штрих. Только очень маленькая часть Дваны хочет, чтобы его родители вернулись назад. Ее достаточно, чтобы он правильно обошелся с компасом. И я надеюсь, что компас сработает и его родители действительно вернутся. Но весь остальной Двана принадлежит к худшей части Шарту.
– Он же был в таком горе. Я не понимаю, как его подговорили. Я не спорю с тобой. Я думаю, что так и есть. Но я просто не понимаю, не понимаю, как он мог так долго говорить после всех этих слез? Как он не сорвался?
– А он всегда был таким. Он любит насилие. И это большая часть Дваны. Знаешь, почему мы с ним ходили в ламрайм всего два раза? Я видел, как он улыбается во время лама о Риджи Птаха, и не захотел после этого близко с ним дружить. Что-то радуется в нем, когда люди теряют друг друга и когда горе превращается в месть. И его собственное горе – оно было ненормальным.
– Но ты отдал ему компас.
– Потому что я хотел все изменить. Какое у меня право пытаться изменить человечество, если мне плевать на одного человека? Я хотел спасти душу Дваны этим компасом. И я думаю, мы почти это сделали. Но Джифой его у нас украл. В речи Джифоя был яд. Да и без нее, само по себе, это нападение омаров на людей заставило ожесточиться многие сердца. И вот мы видим последствия. Так быстро. Так глупо. Так прямолинейно. Они не могут дотянуться до настоящих омаров. Но могут заставить Ашайту плакать.
– Ашайта не омар.