Тави закусил губу.
– Они бросают неполноценных детей в пустошах, чтобы те умерли или стали омарами. Разве это не насилие над слабыми?
Они остановились на мосту, перекинутом через очередную дорогу – внизу были задворки административного центра. Рабочие в силовых экзо перекатывали бочки из открытой фуры в грузовой шлюз комплекса. Поодаль парень и девушка в легких полускафандрах играли в сокс. Издалека с полей шел прозрачный туман, от него красный свет солнца начинал распадаться желтыми аурами.
– Да, ты говорил. И потом я выяснил, что о подобных случаях упоминали по всей экваториальной границе ойкумены. Но я так понимаю, что в Шарту это в прошлом. Мне сказали, что здесь есть дети-инвалиды, в том числе с церебральными повреждениями, которые не ходят в школу и занимаются на домашних терминалах. Кажется, младший брат твоего друга...
– Его жестоко дразнят.
– Подобная неприязнь и дразнилки – неизбежные последствия недавно произошедшего в обществе размежевания. Да, это омерзительно, но все же не угрожает этим детям так, как раньше. То есть, спасать уже некого – все спасены. А если бы даже это было не так, Тави, ты должен понимать, что есть общества с очень разным представлением о гуманности. Вмешиваясь, требуя от этих обществ перехода к другим ценностям, отдельный человек извне почти никогда не достигает успеха. Такие вещи можно изменить только с помощью идущей десятилетиями пропаганды новых идеалов, либо ценой еще большего насилия, либо в случае, когда уже сам собой сформировался раскол, в который можно вбить клин. В этом третьем случае отдельный человек способен достичь успеха. Но ему стоит трижды подумать, хочет ли он раскалывать общество – так как это зачастую тоже приводит к новому насилию. К тому же мир, где мы живем, стал настолько ненадежным, рушащимся, экстремальным, что борьба только за судьбу подобных людей может в целом уже не иметь смысла.
Тави кивнул – и вдруг не выдержал.
– Я поссорился с лучшим другом.
– С Хинтой? – уточнил Румпа. Теперь он понял, что о драке Тави может ничего не знать.
– Да, с ним.
– Из-за чего?
Лицо Тави напряглось, в глазах уже стоял призрак слез.
– Честно говоря, из-за Вас.
– Из-за меня? – скрывая настороженность, переспросил Румпа. Ему вспомнилась утренняя встреча. Не то чтобы он по-настоящему боялся сплетен – они были неизбежны. Просто так вышло, что Тави уже что-то для него значил, а поэтому он предпочел бы сам рассказать мальчику о своей болезни и вообще о себе. И еще было обещание Хинты молчать, которое тот дал после драки. Румпа не любил, когда люди нарушают свои обещания.
– Ну, не только из-за Вас. Мне кажется, что Хинта, как и все здесь, застрял в каких-то убеждениях. Нет, он не такой, как другие. Он лучше. Но он как будто на полпути между мной и людьми. И иногда от этого тяжело.
– Ты хочешь, чтобы он был больше похож на тебя?
– Это неправильно, да?
– Я не знаю. Тебе решать.
Тави угрюмо кивнул.
– Помириться будет сложно.
– А причем здесь все-таки я? Я, кстати, встретил твоего друга сегодня утром.
– Да? У него же не было с Вами занятий.
– Не было. Мы просто случайно оказались в одно время в одном месте. Узнали и поприветствовали друг друга.
– Так вот откуда он узнал, – протянул Тави.
– Узнал о чем?
– Что Вы наш новый учитель.
– А он не знал?
Тави закрыл лицо руками.
– Я ему не сказал. И все время на это была какая-то причина. А главная была в том, что я чувствовал в нем что-то... ну, как будто Вы ему не по душе. Я знал, что он будет странно реагировать, если я расскажу про наше с Вами общение.
Мужчина молчал. Он думал о том, что Хинта, очевидно, ничего никому не пересказал из подслушанного разговора. Это радовало. Ему нравилась их дружба, она напоминала ему то, что сам он в своей жизни потерял.
– И я сделал только хуже. Сегодня он узнал это сам и просто набросился на меня. У нас была почти драка.
Румпа несколько мгновений раздумывал, сказать или не сказать, а потом принял решение: сказать, и быть честным.