В другое время Хинта, возможно, испытал бы прилив стыда за отца и гордости за себя. Однако сейчас он был слишком напуган, слишком занят. Они с Ликой взяли скафандр Ашайты и развернули его на полу рядом с распростертым телом мальчика. Хинта сел на корточки и начал копаться в клапанах.
– Липа вакукра, – не сдержавшись, выругался он. Никто из взрослых не сказал ему, что материться нехорошо. – Я забыл, что это детский скафандр. На нем нет ни пассивки, ни другого аварийного контроля.
– Тогда один из нас должен пойти и позвать на помощь, – решил Риройф.
– А остальным придется надышаться тендра-газом? – спросил Атипа. – Лику это убьет.
– Подождите. Можно сделать по-другому. – Хинта посмотрел на мать. – Твой баллон. Но потом. Сначала надо уложить его в скафандр.
Атипа, вышедший из ступора, подхватил Ашайту подмышками, Риройф – под колени; Хинта раздвинул скафандр, а Лика направила безвольные конечности младшего в рукава и сапоги комбинезона. Потом они застегнули контактные швы.
– Баллон, – скомандовал Хинта. Лика отстегнула емкость со сверхсжатым кислородом от своего бедра и вытянула из-под одежды дыхательные трубки. Хинта положил баллон на грудь младшего и остановился.
– Я уверен, что смогу выпустить кислород из баллона, но для этого мне придется сломать сервоклапан. Кислород будет выходить достаточно интенсивно. Надо будет застегнуть скафандр, чтобы газ остался внутри. Я опять же уверен, что мы успеем это сделать. Но обычно мы не дышим чистым кислородом из наших баллонов. Скафандры очищают атмосферный воздух, добавляют к нему кислород, азот и гелий, после чего получается хорошая дыхательная смесь. А у Ашайты будет кислородное отравление.
– Зависит от давления, – сказала Лика.
– Боюсь, там будет положительное давление, порядка двух атмосфер. На выживании нас учили, что уже через пять минут будут судороги, а потом рвота. Учитывая его массу тела, когда мы донесем его до больницы, будет уже невозможно отличить симптомы его болезни от симптомов отравления кислородом.