– Дай подумать. А что ты слышал?
– Про наведенное напряжение. Вы обсуждали с Тави, как его можно вызвать искусственными средствами и как при его помощи можно уничтожать технику. И как бы это выглядело. И пришли к выводу, что приборы отключились не из-за него.
– Да, верно. Я вел к тому, что это мог быть эффект, как бы противоположный наведенному напряжению. Ведь что такое наведенное напряжение? Это электрический ток, который возникает в железках, оказавшихся на пути движения мощного магнитного поля. Теперь посмотри на это с другой точки зрения. Магнитное поле теряет часть энергии, когда порождает в телах наведенные токи. Я не химофизик. Но что, если можно создать одно такое тело, которое стянет всю энергию со всех других тел, у которых есть сильное магнитное поле?
– И с Экватора?
– С него в первую очередь, потому что его поле самое сильное. А еще с самой магнитосферы Земли, с каждого прибора, и даже с людей, потому что в нас тоже есть электрические токи.
– Звучит так, будто это тело, которое стянуло всю энергию, было очень большим и голодным, – прошептал Тави.
– Кстати, насчет магнитного поля планеты, – добавил Румпа. – Я точно знаю, что оно ослабло, потому что ночью мои приборы показывали повышенный фон космической радиации – не настолько, чтобы мы были в опасности, но все-таки достаточно сильно.
– А в тот момент, когда все началось, – сказал Хинта, – у моего брата случился странный приступ. И мы по темным улицам несли его в больницу.
– Он в порядке? – вскинулся Тави.
Хинта покачал головой.
– Ашайта в коме. Я не знаю, когда он из нее выйдет. И я не знаю, в каком состоянии больница после толчков.
Больше говорить он не мог: дыхание сбилось, из глаз потекли слезы. Это были очищающие слезы; они смывали его былую перестывшую злобу, одиночество, боль. От влаги глаза сильнее защипало, так что Хинта был вынужден зажмуриться и зажать их руками. Тави повернулся на бок и приобнял друга. Долго-долго их маленькая компания молчала.
– Единственное, чего я еще не могу установить, это правильной причинно-следственной связи, – нарушил молчание Ивара. – Может быть, явление с отключением энергии было форшоком грядущего землетрясения. А, может быть, землетрясение – это последствие отключения энергии.
Хинта высвободился из объятий Тави, сел и стал смотреть на Шарту. Туман начал рассеиваться, реки магмы остывали, их жуткий алый свет уже не казался таким ярким. На улицах появились первые стихийные спасательные команды, но все они пока работали слишком далеко от школы, чтобы звать их на помощь.
– Я думаю, второе. То, что выключило нам свет и почти убило моего брата... Я не знаю, что это. Не знаю, как оно работает. Но это оно здесь главное. – Хинта произнес это почти с ненавистью.
– Почему? – спросил Тави.
– Потому что что-то изменилось. Потому что вещи становятся связанными друг с другом. И связей все больше. И они все сложнее. И я начинаю сходить от них с ума.
– Ты еще что-то хочешь рассказать? – спросил Румпа.
– Может быть. – Хинта шмыгнул носом. – Но чуть-чуть позже. Мне надо успокоиться до конца.
– Ничего, – сказал Тави. – У нас будет долгий разговор. – Он тоже сел, спустил ноги вниз. На его шее мигали аварийные маячки, а кожа на лбу и щеках от тендра-газа начинала темнеть и покрываться волдырями. – Интересно, через сколько часов за нами придут? Через три? Через шесть?
Хинта покачал головой.
– Раз они все еще не здесь, значит, они не ловят наш сигнал.