– Альчик!? – тишину решился нарушить только Ашайта. – Ивый, – счастливо добавил он.
Ивара поднял взгляд на малыша.
– Мальчик, – перевел для учителя Хинта. – Красивый.
Ивара улыбнулся, но ничего не ответил.
– Я имел в виду, – сказал Тави, – что это же Аджелика Рахна. Это представитель механического народца. Я ведь прав?
– Да, это может быть он. Хотя, признаюсь, я никогда не представлял его таким. А вы заметили, чем это лицо отличается от всех остальных изображений, которые мы знаем? Не по технике исполнения, а по сути.
Друзья неуверенно переглянулись. Хинта хотел сказать, но Тави его опередил.
– Это не лицо героя? Это просто лицо.
– Это идеальное лицо, – бережно открывая всю голову находки, произнес Ивара. – Оно не изображает ни одного конкретного человека: ни историческую фигуру, ни даже вымышленного персонажа. Оно изображает то, чем должен быть человек, каким вообще должно быть человеческое лицо. Таких вещей не делали нигде, кроме Джидана, и даже там их не делали со времен начала войны трех цивилизаций. Она создана примерно в эпоху, когда строился Экватор. А ее лицо – лицо идеальных пропорций – построено в соответствии с идеей Образа.
– Образ – это ведь какая-то часть космической религии Джидана? – спросил Тави.
– Да, но не всей религии, а скорее, одной ее ветви. Представители этой ветви верили, что прежде звездного ветра был некий лучезарный центр вселенной, и из этого центра вышел Образ – универсальный прото-портрет обитателей всех миров, идея всех тел и лиц. Они считали, что именно благодаря Образу ветер и движение душ могут существовать. Тела и природа обитателей всех миров сходны, у всех есть примерно такое тело, как наше с вами, и примерно такое лицо – как это лицо. Именно поэтому души так легко переходят из одного мира в другой. Для представителей этой религии их ойкумена была больше, чем Лит, да что там – куда больше, чем вся Земля. Они думали, что вся вселенная – одно бытие, место бесконечных путешествий и встреч.
С этими словами он, наконец, раскрыл сверток до конца.
В собранном виде человечек, должно быть, был ростом с полметра, как совсем маленький ребенок. Только вот карапузы обычно бывают пухлыми, с большой головой и неловкими маленькими ручками, а у металлической фигурки были черты взрослого: тонкое лицо, изящное тело, пропорциональные сочетания длины рук, ног, туловища, размер головы.
И он был сломан. Его туловище переламывалось пополам, из разорванного бока торчали обломки внутреннего устройства. Электронные печатные платы тоже состояли из наборных лепестков – это был многоярусный микроскопический город с картой золотых улиц, нихромовых башен и площадей, отделанных кристаллами невиданного зеленого камня.
– Врата, которые я видел в подземном зале, – прошептал Хинта, – они были такие же – из тысячи пластинок, способные меняться, превращаться во все что угодно. Это был живой металл. Каждый винтик – поворотная точка сложнейшего механизма. И вот я смотрю на маленькое это, и оно передо мной, вполне реальное, такое же реальное, как разлом и фиолетовый свет в его глубине!