— Ты сам её потерял, — проговорил Готье, вглядываясь в глаза Рауля, — она молила тебя о поддержке, неужели ты не понимал? Ты оставил её в самый ответственный момент, о какой любви ты говоришь, Рауль? Ты противоречишь самому себе, — добавил он и направился к ветхой двери, закрывая её на замок.
Осознание правоты старого друга тяжело ранило де Шаньи, он опустился в мягкое кресло и закрыл лицо ладонями. Неужели всё так и кончится? Просто уйти.
— Я не знаю, Дориан, — едва слышно проговорил Рауль, — не понимаю, как ты мог смотреть на меня вместе с ней. Я не такой, я не могу справиться с этим, меня охватывает ярость.
Парень остановился напротив де Шаньи, скрестив руки на груди. Рауль был не прав, он держал всё внутри себя, и его буквально разрывало от всепоглощающей боли. Он прикусил губу, прикрывая глаза — эти раны еще не затянулись.
— Прости меня за тех ребят, — подал голос Рауль, глядя куда-то сквозь Дориана, — я поступил подло как с тобой, так и с ней. Я уеду.
Каждое слово давалось младшему де Шаньи с трудом, он не был достаточно сильным для этого. Дориан будто бы снова оказался перед тем маленьким мальчиком, который знал цену дружбе и любви, который мог пожертвовать всем для благополучия близких. Ностальгия. Внезапный порыв и крепкие объятия.
— Я был ублюдком, мне так жаль, — выдохнул Рауль, обняв его в ответ, — я буду скучать по вам.
— И я, — тихо ответил Дориан, — надеюсь, ты будешь очень счастлив, где бы ты ни был.
***
Разговор с другом детства погрузил Рауля в абсолютную тоску, меньше всего ему хотелось сейчас видеть кого-либо. Улицы Парижа казались какими-то чужими, давящими, его единственное желание — укрыться где-нибудь, остаться в одиночестве. Он медленно брёл по бульвару Мадлен, изредка окидывая взглядом аляпистые витрины брендовых магазинов — от них сейчас тошнило. Тошнило от всего. В первую очередь от самого себя. Хотелось ли ему попрощаться с Кристиной? Он не знал этого наверняка. Он боялся, что не сдержит своего слова. Боялся сорваться. Яркие витрины всё больше нервировали де Шаньи, он резко повернул на другую улицу и усмехнулся: улица Скриба, действительно, его путь никак не мог оказаться иным. Чёрт с ним. Невежливо уезжать не попрощавшись. Ускорив шаг, он направился прямо к величественному зданию Оперы Гарнье, которую в глубине души так ненавидел. Это пошло с самого детства. Де Шаньи всегда считались родом аристократов, так что ни одна премьера не обходилась без участия их семьи, поначалу маленькому Раулю даже нравилось, в то время как Филипп не находил оперу интересной вовсе. С годами все стало точно наоборот, младшему де Шаньи стало скучно, старшему полюбилась атмосфера театра. Рауль остановился у здания Оперы и окинул её скептическим взглядом, он не разделял восторга других.
Быстро взбежав по широкой лестнице к парадному входу, де Шаньи прошел внутрь.
— Рауль! — окликнул его знакомый голос откуда-то сбоку. Парень резко обернулся и увидел приближающегося к нему брата. — Что ты здесь делаешь в такое время?
— А я… — младший де Шаньи не собирался пока говорить о своем решении, но брат застал его врасплох, — я хотел попрощаться, хочу уехать, проветриться, — Рауль выдавил из себя откровенно фальшивую улыбку. — А что ты тут делаешь? Снова пасёшь Карлотту? — старший де Шаньи предпочел проигнорировать последний вопрос.
— Ищешь Кристину? — поинтересовался он невзначай. — Она в гримерной, очень занята репетицией, — проговорил Филипп, скривив лицо, он не мог себе представить какую-то неумеху примой, и его злило решение директоров о рокировке в постановке.
— Спасибо, — коротко ответил Рауль и постарался ретироваться как можно скорее. Он шел по расписным коридорам театра, раздумывая о том, что он мог бы сказать Кристине. Извиниться, проститься и уйти? Даже это казалось ему невыполнимо сложным. Остановившись у нужной двери, он было хотел постучать, но что-то остановило его.
— Дитя моё, что беспокоит тебя? — красивый мужской голос донесся из-за двери.
— Я так страшусь премьеры, — послышался мягкий голос Кристины, — Ангел мой, если бы ты знал.
Голова Рауля закружилась, а земля будто бы ушла из-под ног. Кто это мог быть? Он буквально только что покинул магазин Дориана, к тому же, голос не казался ему знакомым. Де Шаньи качнул головой в непонимании. Он прижался к двери и вслушался в разговор:
— Тебе не о чем беспокоиться, ты прекрасна, — вторил он ей, Рауля сводила с ума та нежность, которой был пропитан его голос, — я верю, что в день премьеры зажжется новая звезда, — он услышал заливистый смех Кристины, поистине счастливый смех, от которого сердце Рауля разбивалось на тысячи осколков. Он не сможет прийти к ней теперь, как и не сможет рассказать об этом Дориану. Произошедшее выбило его из колеи, и он сорвался с место, уходя прочь от Оперы, от Кристины, от чувств, выжигающих дыру внутри него.
***