Лара замолчала, у неё увлажнились глаза, но она сдержала свой плач, а затем продолжила:
— Ответь мне, пожалуйста, как священник, — что я такого сделала, за что Бог меня так наказал? Я не собиралась становиться такой! Я не просила этого! – говорила она, задирая рукава халата, показывая мне рисунок татуировки. – Она предала меня, так же как и отец, я не хочу её знать!
— Лара, Бог не даёт нам испытаний, которые мы не можем вынести. Тем более, Он учит нас прощению…
— Вот пускай Бог её и прощает, Себастьян! – твёрдо сказала она. – А я не могу её простить. Они оба предали меня, бросили в лапы этого монстра… теперь он вернулся в мою жизнь и я не знаю, смогу ли я теперь быть такой сильной…
— Ты о чём? – не понял я.
— Пойми, я уже знаю, что это такое, поглощать души других людей. Я ощущаю их, знаю их силу. Если это он, то теперь, он будет не просто убивать… он будет стараться меня вернуть.
— Как это? – интересовался я, подходя к ней.
— Понимаешь, он ведь не просто так делал это со мной, у него были и другие «воспитанники». Такие, как те двое парней, что жили в том страшном доме, как Малколм Глау… Это как наркотик, когда он начал забирать душу Малколма-младшего, я едва сдержалась, чтобы сама не забрать её… Это часть меня. Ты не представляешь, сколько мне пришлось пережить, чтобы забыть это чувство.
Пойми, Себастьян. Я до сих пор дальней дорогой обхожу реанимационное отделение в больницах, потому что…
— Тебе тяжело, — догадался я.
— Да, столько дармовых душ, столько силы… Ты даже не знаешь какого это… чувствовать как чужая энергия наполняет твою кровь, как ты начинаешь чувствовать себя всемогущим… Это не передать словами. И я боюсь, что он заставит меня снова это почувствовать, и на этот раз, я не уверена, что смогу вырваться… В прошлый раз мне пришлось целый год «отходить» от этого. Я была сама не своя, меня в школе все обходили стороной, потому что считали неуравновешенной…
Она всё-таки заплакала, беззвучно, но горько. Я подошел к ней, сильно обнял, ей было не просто страшно, она была в ужасе. Я отстранился от неё, взял её лицо в ладони, она немного расслабилась, но из глаз всё ещё шли слёзы.
— Он теперь не отстанет от меня, пока я не стану такой же, как он, — сказала девушка. – Я боюсь, что на этот раз я не смогу выдержать этого.
— Ты однажды уже прошла через это, неужели, не сможешь снова? – не понимал я.
— А ты хоть знаешь, какого это? Сопротивляться тому, что является частью тебя? Это все равно, что самому себе заклеивать рот, чтобы не есть после месячной голодовки, в то время, как стол ломиться от изобилия блюд и питья, — проникновенно говорила она. – Я не хочу становиться такой как он, но я понимаю, что стоит мне сорваться… и я уже не смогу…
— Всё будет хорошо, Лара. Ведь у тебя есть близкие люди, готовые помочь в любой момент, — убеждал я её.
Девушка как-то странно на меня посмотрела, а потом резко подалась вперёд и поцеловала, с силой обняв меня, запустив руки мне в волосы. Я не ожидал этого и ответил чисто машинально, растворяясь в её поцелуе, таком отчаянном, таком нежном, что я терял голову, сам обнял её, с силой прижимая к себе. Я не хотел её отпускать, ей было так тяжело, так страшно, что мне хотелось ей помочь, поддержать, дать ей сил.
Она вдруг отстранилась, тяжело дыша, с испугом глядя на меня. До меня дошло, что я сделал, только спустя несколько секунд.
— Прости меня, — сказала она. – Прости, я не хотела!
Тут послышался звук мотора и скрежет колёс об асфальт, кто-то очень быстро стартовал на машине, причем где-то рядом. Девушка отогнула занавеску в маленьком кухонном окне…
— Господи, только не это, — отчаянно проговорила она.
Я выглянул в окно, когда машина уже скрывалась за деревьями, но я узнал её. Это была машина её напарника, — Глена.
Я ещё какое-то время стоял и смотрел на улицу, размышлял над тем, что случилось только что, и пошел к выходу из дома.
— Себастьян, прости меня, я не знаю, что на меня нашло, — извинялась Лара, стараясь оправдаться.