Она запнулась под его пристальным взглядом. Геральт неспешно вытер руки о полотенце, поблагодарил и вышел на улицу. Эм, естественно, вылетела за ним.
— Я знаю, что ты думаешь, — быстро пролепетала она, пытаясь поспеть за его размашистым шагом, — я правда очень понимаю, но и ты поймешь со временем, вот увидишь! Я тебе очень пригожусь!
Геральт резко остановился и жестко отрезал:
— Нет.
Эм внутренне сжалась. Глядя на удаляющегося ведьмака, она отчаянно крикнула:
— Но ведь ты же идешь на юг! Мне тоже надо на юг! Пожалуйста, возьми меня с собой! Обещаю, что оставлю тебя в покое, когда доберемся до места, — прибавила она уже спокойнее, когда он посмотрел на нее.
Мысленно проклиная все на свете, в особенности свою невнятную позицию относительно этой особы, причиняющей столько беспокойства, ведьмак обдумывал дальнейшие действия.
====== 1.3. ======
Когда Геральт из Ривии и Эм из ниоткуда отправились в путь, солнце было уже в зените. Сказать, что зрелище, которое они представляли собой, было забавным, значит не сказать ничего.
Эм, гордо восседающая на бурой лошадке, светилась от счастья так, что, казалось, вот-вот лопнет и явит миру свои скудные внутренности. Это самое счастье, которое ее переполняло, делало краски дня ярче, а еще обиралось в комок где-то в районе горла и не давало ей вдохнуть полной грудью. По этой причине она постоянно давилась слюной, откашливалась и исправно возвращалась в прямое положение. Никогда еще птички, листочки, навоз на дороге и смутная перспектива будущего не казались ей столь прекрасными.
Геральт же, напротив, был хмур и подавлен. Он никак не мог сообразить, по какой причине согласился взять на себя эту обузу; также он не мог представить себе, каким образом теперь ему удастся проделать намеченный длинный путь и заработать на пропитание. Оставалась надежда, что судьба сжалится над ним и девчонка отвалится самостоятельно по дороге. Боковым зрением он мог удостовериться, что до момента отваливания ей еще зреть и зреть.
Геральт, пожалуй, не был ни ханжой, ни особо озлобленной личностью, скорее наоборот. Все чаще он стремился быть в стороне от жизни других людей, насколько ему позволяло чувство справедливости. Но горделивая мазель, разучившаяся глотать слюну, маячила справа и постоянно раздражала своей назойливостью и неадекватностью. Информации о ней не было никакой, визуальный образ о ней метался между тушкой, напавшей на него в обозе, и неотвязным курносым носом с веснушками – “о, милсдарь, сама пойду на юг, съедят, потом изнасилуют, а все на Вашей совести!”
Вот в таких интересных эмоциональных состояниях прошли они добрых три часа, не проронив ни слова. Геральт хотел наконец выяснить, кто его спутница, откуда и в связи с какими обстоятельствами она оказалась в том злополучном обозе (не стоило вмешиваться!), но не мог справиться с раздражением. Вот они, последствия женских манипуляций, и реакция мужчины, загнанного в угол.
Вскоре перед ними оказался указатель, информировавший о близости деревни и таверны. У Эм, несмотря на ее невероятное счастье, уже давно онемел зад, отваливалась спина и бурчал желудок, поэтому она моментально оживилась еще больше, как будто это было возможно. Геральту тоже не мешало напиться. Таким образом, решение было принято быстро и все так же молча.
При беглом осмотре деревня казалась довольно бедной и малонаселенной. Подъехав к таверне, Геральт ловко спрыгнул с лошади и привязал ее, затем сгреб горе-наездницу с седла на землю, осознав, почему она сама слезать не желает, и пошел к входу. Эм, хватаясь за свою лошадь, старательно делала вид, что ищет в гриве важный предмет, а не ждет, пока ноги снова обретут чувствительность. Как бы подтверждая свое алиби, она махнула с соответствующим выражением ведьмаку рукой, мол, иди, догоню.
Как ведьмак и предполагал, в таверне тоже было немноголюдно. Он устало опустился за стол и провел рукой по волосам.
- Тяжелый день? – услышал он низкий голос возле себя. Геральт посмотрел на человека, определил его, как трактирщика, и ответил:
- Бывало и лучше. Пива и поесть на двоих найдется?
- Поесть найдется, но только если быстро, – трактирщик обвел его тяжелым взглядом. – Нам тут не нужны неприятности.