Оцепенев от уже хорошо знакомого ей чувства безысходности и страха, Терри боялась даже пошевелиться. Она максимально втянула голову в плечи и, округлившимися глазами смотрела перед собой, морально готовясь к чему-то жуткому, когда с другой стороны, прямо напротив взбешённого детектива встал жизнерадостно настроенный Джотто, значительно усугубив положение Патрисии.
Все пути к отступлению были абсолютно и безвозвратно перекрыты.
- Видимо, я не знаю чего-то, что знаешь ты? – легко и непринуждённо поинтересовался мужчина. – Почему же Триш, которая вполне себе из крови и плоти, внезапно стала привидением?
Его друг многозначительно хмыкнул.
- Судя по тому, что человека с именем Патрисия Терри Холмс не существует в природе, - уверенно заявил он, словно последние дни только и делал, что разбирался с этим делом. – Она либо наёмный убийца или шпионка и элементарно ездит всем по ушам, что вы с Еленой в голос упорно отрицаете. Либо действительно привидение.
- Но она ни то, ни другое, - не менее убеждённо, чем Алауди, произнёс Примо. Правда в его интонации хорошо читалась чуть большая осведомлённость.
Тем временем та самая «она», была не в состоянии даже вздохнуть нормально.
- Эй, вы двое! – позабыв о собственных убеждениях, громко вскричал Накл, тем самым огорошив всех. – Ведите себя хоть чуточку приличнее!
Ещё здесь, для полного счастья, не хватало Елены, чтобы Триш окончательно отправилась бороздить райские кущи и пить амброзию.
Положение спас вовремя вмешавшийся Саверио, который без страха и всё с тем же равнодушным выражением на немолодом лице, решительно сделал шаг вперёд.
- Прошу прощения, синьоры, но мне кажется, что юная синьорина весьма смущена происходящим, - флегматично, но от этого не менее уважительно, отчитал он.
На смущение полукоматозное состояние ведьмы вряд ли было похоже, поскольку на щеках у неё проступил отнюдь не румянец, а бледный налёт ужаса.
Алауди едва не скривился, однако удержал своё каменное выражение лица и просто отступил на шаг назад, осознав, что находился слишком близко к Холмс.
- Эй, ты хоть дышишь там? – без особого интереса спросил он, сетуя лишь на то, что в случае, если эта барышня отдаст душу богу прямо здесь, да ещё и по его вине, Елена будет зудеть над ухом и пытаться надавить ему на совесть всю оставшуюся жизнь.
При этом слово «там» прозвучало так, словно между ним и Терри было расстояние в несколько десятков футов в высоту – не иначе.
Крепко зажмурившись и непонятно пробормотав что-то, девушка вдруг поняла одну очень важную вещь - не один Джотто псих: они здесь все такие - и после этого осознания страх понемногу отступил, позволив ей резко вскинуть голову и, совершенно диким от одномоментной злости взглядом, обвести всех присутствующих.
Ведьма заговорила и её речь стала более чёткой и осмысленной:
- Если следовать вашей логике, синьор, то в кислороде мне, как призраку, нет никакой необходимости, а ваш вопрос – абсурден сам по себе, - ядовито изрекла она, понимая, что внимание всех приковано к ней одной и что с собственным гневом совладать будет теперь не так легко. - … И, смею заметить, что не вы один имеете работу. Я тоже приехала сюда, бросив всех и вся, чтобы прояснить некоторые недоразумения. И, как гостья, думаю, я имею право на уважение, а также, на возможность хоть одну нашу с вами встречу пережить без взаимных инсинуаций и оскорблений чести и достоинства! Нервные расстройства плохо влияют на кожу, знаете ли.
Она воинственно вскинула подбородок, но посмотрела не на своего прямого собеседника, а на Саверио. Отчасти из-за того, что хотела обратиться к нему, но в большей степени из-за того, что её по-прежнему пугали и вводили в ступор взгляд и суровое лицо детектива.
- Будьте так любезны, проводите меня в гостиную, Саверио. Не уверена, что в состоянии находиться здесь, - с дежурно-вежливой улыбкой попросила Триш, имея ввиду, что компания в холле собралась не самая лучшая.
Мужчина вопросительно взглянул на Джотто, молча спрашивая у того разрешения, и Примо согласно кивнул, после чего дворецкий и девушка скрылись из виду.
Стоит ли упоминать, что проходя мимо Алауди, Триш приостановилась, недовольно фыркнула и, храня гордое, весьма неоднозначное молчание, продолжила свой путь.