- Слушай, Карлос, да ты ведь запретный плод какой-то, - сказала она, отцепив его руки от своей талии и показав обеими ладонями форму яблока, добавила: – Яблоко раздора.
- Тебе смешно, - обиженно фыркнул молодой человек, поправляя жилет. – А я вот спать спокойно не могу… Доброго дня, синьорина.
- Доброго дня, - Елена в ответ изящно качнула головой. – И раз уж ты здесь, Карлос, то, может быть, поможешь нам?
Она продемонстрировала пакеты в своих руках и Аллегро, не став выжидать, тут же перехватил поклажу. Помимо купленной ткани, Елена решила взять для себя ещё пару новых туфель, корсет и нижнее бельё, от которого у Триш мурашки по коже бежали – настолько жуткой ей представлялась перспектива его носить.
В ателье их встретила воодушевлённая неизвестно чем мадам Аделина.
Женщина уже была в курсе событий: вечером того же дня, когда Джотто начал учить Триш вальсу, он поехал к хозяйке и, путём тщательных, осмысленных, но недолгих переговоров, изложил суть проблемы. А сегодня утром к ней с заказом на пошив платья заглянула Елена.
На какой-то момент Триш тогда испугалась, что Марция схватит ножницы и с удовольствием заколет свою недавно признанную коллегу. По крайней мере взгляд девушки не сулил приятных ощущений. Но этого не произошло: Морине просто пожала плечами и упорхала в мастерскую, а Холмс насильно увели на увеселительную прогулку по магазинам – тот же шоппинг, только на столетие назад.
Карлос проводил Елену в гостиную, а Терри осталась в коридоре – переводить дух. Этот день сильно утомил её (а ведь вечером предстояло вальсирование и – по словам Джотто – в усложнённом варианте).
- Скорее топай в гостиную, - пробурчала Марция, подталкивая Триш в спину. – Я сниму с тебя мерки.
Каким именно будет её платье для одного-единственного выхода в свет, Терри говорить наотрез отказались и лишили даже какого-либо намёка на шанс увидеть или представить это: так как Карлос имел грешок – иногда быть не в меру болтливым, то узнать (хотя бы примерный) фасон своей будущей одежды через него у Холмс не получилось бы.
Ей лишь сказали о том, что её нарядом синьора Сарто займётся лично.
При одной только мысли о том, что ей сошьют какое-нибудь вычурное, пышное платье (при всём уважении к стилю и вкусовым пристрастиям Елены), у Холмс начиналась депрессия.
Захотелось то ли грязно выругаться, то ли просто выпить.
II.
Звонкие, развесёлые голоса Елены и Триш разнеслись по холлу особняка намного раньше, чем Саверио дошёл до личного кабинета главы семьи, чтобы оповестить его о прибытии милых дам. Мужчина едва успел подняться по лестнице, как навстречу ему лёгкой и пружинистой походкой вышел Первый Вонгола, пребывая в безусловно хорошем расположении духа.
- Синьор… - дворецкий не посчитал нужным продолжать фразу, поскольку Джотто, завидев его, утвердительно кивнул, тем самым обозначив, что уже догадался о прибытии своей подруги и «ученицы».
- Передай, пожалуйста, Деймону, что Елена здесь, - не сбавляя шаг, попросил Примо, не считая нужным уточнить, где в данный момент скрывался его друг.
Наверняка Спейд сидел в библиотеке, ибо где же ещё, помимо собственного дома, он мог строить свои грандиозные планы на будущее Вонголы, будучи отлучённым от своей невесты?
- Сию минуту, - вежливо поклонившись, сказал Саверио и тоже направился дальше по коридору.
Женский смех на первом этаже, тем временем, даже не думал смолкать. Оказавшись в гостиной, Елена и Триш удобно расположились на диване, прилипнув друг к другу и обсуждая какие-то свои женские дела, о которых Джотто, в целях безопасности собственного здравомыслия и самоуважения заодно, предпочитал не знать.
- Джотто, ну ты только представь, - сказала дочь принца, как только её друг появился в зоне видимости. – Мы гуляли по городу и увидели у фонтана барда. Он так чудесно и проникновенно пел романсы! Все были так впечатлены… а Триш просто прошла мимо, даже не взглянув на него!
В этой истории не было бы ничего особенного, если бы после слов Елены сама Холмс не возмутилась:
- Мы ведь кинули ему монетку.
Это было настолько в духе Триш, что Джотто не смог сдержать добродушной усмешки.
- Я думала, что тебя тоже восхитит его пение. Такая душещипательная история, - очень эмоционально сказала женщина, всплеснув руками. – Романтичная трагедия любви.