Однако, чем дольше он смотрел на это великолепие, тем больше он желал увидеть среди него силуэт юной госпожи Токугава. Хотя бы на мгновение, хотя бы издалека. С того дня, как он узнал о ее существовании, она заняла все его мысли, и юноша, как ни старался, не мог изгнать ее образ из своей головы. Прошел месяц, но легче не стало. Скорее, наоборот. Асаха только и делал, что искал повод подойти к поместью, крутился возле него, как лиса возле курятника, но ни девушки, ни кого-то из ее благородного рода он не видел. Аристократы явно не любили лишний раз покидать дворец, и юноша впал в отчаяние. Впал до того момента, пока не пробежал слух, что при дворе феодала требуется дополнительная прислуга. Ни дня в своей жизни никому не служивший Асаха без тени колебаний ухватился за малейшую надежду вновь повстречать Ее. В жизни он так не унижался, как в ту минуту, когда выпрашивал работу у управляющего поместьем. Юноша клялся, что может делать все, что угодно, что готов на все, и он получил свой шанс. Но теперь, когда цель была достигнута, Асаха в сердцах усмехался: «Хороша будет встреча на троих. Я, Она и куча навоза».
— Эй, сынок! — вывел юношу из раздумий голос старика. — Не стой так. Нехорошо будет, если кто-то подумает, что ты здесь прохлаждаешься и задаром ешь хозяйский хлеб.
— Да, конечно, — спохватился Асаха, нагоняя конюха, который уже успел отойти от него на приличное расстояние.
Дни протекали в напряженной, изнуряющей работе. Юноша вычищал стойла, расчесывал коней, таскал сено и воду, вывозил навоз, латал прогнившие от сырости половицы конюшни, но терпел и не жаловался. Валясь к концу дня с ног и в беспамятстве оставаясь спать там же, среди животных, он даже забывал, зачем вообще во все это ввязался. Образ прекрасной аристократки мерк в его памяти с каждым днем, и он терял надежду вновь ее увидеть. Решимость его оставляла: прошел уже месяц, но он не встречал никого, кроме лошадей, изредка просыхающего конюха и прислуги, ухаживающей за поместьем.
В один из самых изнурительных дней нервы Асахи в конце концов не выдержали, и он решил сдаться. Тихо, под покровом ночи, собрав свои немногочисленные вещи в узелок, он, как вор, прокрался мимо громко храпящего Чиё и вышел в сад. Полная луна мягко освещала спящие сакуры, и теплый, теперь уже почти летний ветерок нежно касался лица юноши. Недолго думая, он устремился ко дворцу. Стоило только его обойти и пройти шагов двести, и все — вот она, свобода. И словно и не было ни этих унизительных недель, ни богатой девчонки, приехавшей из далеких земель императора и околдовавшей его разум.
«И платок ее я продам первому же богатею, — торжествующе подумал юноша, и засунул в руку карман, грубо сжав лежавший в нем сокровенный кусок мягкой ткани. Он заулыбался, увидев в двадцати шагах гладь круглого пруда, означающую, что треть пути он уже прошел. — И не буду больше вспоминать об этой избалованной, высокомерной, без…» — Асаха осекся, так и не закончив мысль. Ноги его точно вросли в землю и он, встав, как вкопанный, едва не раскрыл от удивления рот: на противоположном конце пруда он увидел Ее.
Она молчаливо стояла у самой водной глади. Ее свободное, будто сотканное из ветра белое кимоно нежно струилось в пол и слегка оголяло плечи. Распущенные темные волосы волнами ниспадали до самого пояса и подрагивали от легких дуновений ветра. При лунном свете аристократическая бледность девушки особо выделялась и делала ее в глазах юноши волшебным неземным созданием.
Асаха совсем забыл, кто он, и где находится. Он страждуще изучал изящные изгибы тела, мягкие линии складок кимоно, белизну нежной кожи… Однако, когда взгляд неземного создания, устремленный в звездное небо, скользнул на него, юношу захлестнула волна ужаса, срывая с него пелену забвения. Он. Простолюдин. Ночью! Стоит посреди сада феодала, советника императора, и бессовестно таращится на его дочь! Глаза девушки, широко распахнутые, удивленно моргали, смотря на него, и Асаха всем естеством чувствовал ее замешательство.
«Это же тот парень! — донеслись до юноши ее мысли. — Что он здесь делает?!»
«Бежать!» — только и промелькнуло в голове Асахи, как ноги сами понесли его в обратном направлении. Огибая деревья и кустарники он нёсся, не помня себя, и, когда он ворвался в конюшню, парень обессиленно рухнул на пол, задыхаясь от воздуха, рвано наполнявшего легкие.
«Черт… Черт… Черт! Что же теперь будет?»
Асаха принялся за работу рано утром, едва рассвет забрезжил на горизонте — заснуть ему так и не удалось. Трудился он еще усерднее обычного: вывез старое отсыревшее сено, заменил воду, почистил всем лошадям копыта и шерсть, и даже расчесал гривы и хвосты. Пока руки были заняты, юноша хоть как-то мог выгнать из головы беспокойные мысли, и ему было не так страшно от осознания прошедшей ночи.
— Экий ты сегодня прилежный! — диву давался старый конюх.
Юноша же, сидя на корточках и начищая щеткой стойло очередного коня, молился всем богам, чтобы за ним не пришли воины феодала. Почему его еще здесь и след не простыл, он и сам не понимал. Ночью он не осмелился уйти из-за того, что молодая госпожа наверняка подняла тревогу, и весь сад обыскивали в поисках парня-демона. Ну, а теперь? «Что меня останавливает?». Асаха уж было решил побросать все вещи и улизнуть, пока есть возможность, но из раздумий его вывел восклик Чиё, от которого внутри все похолодело.