Я отложил шитье, подошёл к окну и уставился на оцинкованную крышу дома мисс Фигг. Оцинкованную крышу… Мать твою, оцинкованную! Помнится, что профессор прикладной Гадологии Лёва Терентьев что-то мне такое рассказывал… А то, что Петунья увлекается садоводством — мне только на руку — искать ничего не придётся…
И я, злодейски ухмыльнувшись, вновь принялся за шитьё. С рюкзаком я провозился аж до самого ужина, но получилось даже получше, чем в первый раз — видимо, начинаю набивать руку. На сей раз я украсил рюкзак вырезанным кожаным черепом на внешнем кармане, а под ним соорудил что-то вроде ладошек-косточек: казалось, что череп протягивает вперед костлявые руки, словно что-то выпрашивая. Косточки чудно получились из разломанной бамбуковой удочки, которую я обнаружил всё в той же куче хлама. Даже удивительно, что аккуратная Петунья всё это не ликвидировала. Или это у Вернона синдром Плюшкина? Ладно, плевать, для меня эта куча — просто неиссякаемый источник всяких полезностей.
А рюкзачок вышел хорошо, хоть и мрачноват. И если Ларри это не понравится — я готов съесть Распределяющую Шляпу… когда доберусь до Хогвартса, конечно.
Я удовлетворённо свернул готовое изделие, спрятал его на дно собственного рюкзачка и каким-то шестым чувством понял, что сейчас мне лучше изобразить нечто милое и невинное. Я уселся за стол и стал перелистывать книгу про Солнечную систему, поглядывая в листок, на котором сделал выписки для завтрашнего сообщения.
Уселся за стол я очень вовремя. В комнату вошла Петунья, и я подумал, что забыл запереться. Нет, что-то я непозволительно расслабился… А если бы Дадли на разборки принесло? Или Вернон с инспекцией явился? Постоянная бдительность!
— Вам что-то нужно, миссис Дурсль? — спросил я.
— Спускайся к ужину, Гарри, — довольно спокойно сказала женщина и оглядела комнату. А я прислушался. Внизу бушевал Вернон — похоже, всю историю он узнал не от Петуньи, причём в красках и с иллюстрациями. Интересно, и почему Петунья не бежит спасать сыночка?
— Может быть, — здраво рассудил я, — мне стоит подождать, пока мистер Дурсль успокоится?
Петунья медленно кивнула, взгляд её становился всё более странным, на щеках проступили красные пятна, а потом взгляд её упал на рисунок, который я прикрепил скотчем над столом. Тот самый Гарькин рисунок, где он изобразил себя, Лили, Джеймса и Бродягу. Я прикрепил его над столом, чтобы смотреть и не забывать, что сотворил Дадли. К тому же, может, мне и казалось, но от этого рисунка исходила энергия. Я не знаю, была ли это энергия Добра и Света, но мне, когда я смотрел на рисунок Гарьки, определённо становилось легче. А вот Петунья была явно напугана.
— Что это? — негромко вскрикнула Петунья. — Что это такое?
— Мой рисунок, миссис Дурсль, — ответил я. — А что?
— Но ты не можешь этого помнить! Тебе было чуть больше года!
Я пожал плечами:
— Всякое бывает, миссис Дурсль. Я просто хотел вспомнить, вот и нарисовал… А вы не хотите помнить мою маму — и не помните. Вам ведь наплевать, что когда-то у вас была сестра Лили.
— Помнить… — пробормотала Петунья. — Помнить…