Нейтан зажмурился. Он никогда не произносил этого вслух, но, конечно, чертовски боялся! Он использовал воображение, чтобы создавать истории. Чтобы на их страницах оживали дома с призраками и шепчущие стены. Но разве каждый писатель в какой-то степени не безумен? Все эти персонажи, сюжеты и диалоги, которые Нейтан всегда продумывал сначала в голове. Продумывал или слушал?
И вдруг возвращение домой и смерть Брендона действительно что-то окончательно перещелкнули у него в голове? И Нейтан теперь такой же чокнутый, как тётя Элис, которая не умела отличать реальность от бредовых снов.
— Или призраки выбрали Лина. Как далеко он готов шагнуть, чтобы посмотреть в лицо страхам, как любит говорить ваша дорогая мать? И сколько нужно этих страхов, чтобы остановить его хрупкое сердце и присоединить к местным призракам?
Нейтан зажмурился еще крепче и замотал головой, чтобы прогнать навязчивый голос — чем бы он ни был на самом деле, галлюцинацией или призраком. Особенно помогала мысль о Лине. Куда его могли завести голоса, или куда он сам зашел, пока Нейтан тут стоит и дрожит?
Вспомнились слова Лина о том, что он видел накануне утром.
Как будто бы Брендона, но выглядел он угрожающе.
При жизни Брендон был улыбчивым парнем, их другом. Да, порой бывал жесток, но не больше, чем другие дети. Он бы никогда не причинил вреда ни Нейтану, ни Лину.
Ощущение чужого присутствия исчезло, Нейтан распахнул глаза. Оборачиваться не решился, но уверенно пошел вперед, отодвигая рукой мокрые кусты. К озеру. Лин говорил, они прогуляются до озера. Оно же совсем близко, наверняка и брат там.
Чуть дальше леса редели и сменялись болотами, топкими и гиблыми. Туда не только не пускали детей, но и взрослые из города предпочитали не соваться — хотя с удовольствием рассказывали истории о болотных огнях.
Лесное озеро располагалось еще на той территории, что прилегала к Эшмор-хаусу, так что формально даже принадлежало им. Довольно большое и в основном неглубокое.
В это время года берега покрывала высохшая трава вперемешку с оставшейся буро-зеленой. Под ботинками хлюпала грязь.
Брата Нейтан заметил сразу. Лин сидел на высохшем стволе, который лежал здесь последние годы до отъезда Нейтана. Тогда летом прошла сильная гроза, многие деревья оказались повалены — и то самое из сна через ручей, которое сегодня они с Лином обошли стороной, и вот это у озера. Со ствола было удобно смотреть на гладкую поверхность воды.
Лин сидел, уткнувшись лицом в колени и накрыв голову руками. Услышав шаги, он резко выпрямился и глянул на Нейтана:
— А я уж думал, ты пошел отлить и навернулся. Учти, я бы труп искать не стал, холодно. Куда ты пропал?
Лин говорил насмешливо, но последняя фраза звучала, скорее, тоскливо. Из-за этого и из-за взгляда Нейтан понял, что брат тоже что-то слышал или видел, но не хочет этого признавать.
Нейтан плюхнулся на дерево рядом. Он и сам не хотел думать о странном голосе. Может, просто слишком мало спал? Богатое воображение, смерть давнего друга…
— Отстал, — буркнул Нейтан. — А ты куда убежал?
— Так холодно! Чего мечтать-то.
— Это ты погулять хотел.
— Зануда.
Лин перевел взгляд на озеро и обхватил себя руками. На замерзающего он похож не был, скорее уж, он думал о том, что ему самому могло показаться. Или как он вообще воспринимал лес?
Голос Лина был негромким и растерявшим былой задор:
— Ты был прав, дело не в лесе. Тьма живет в доме. В нас самих.
Морось противно покалывала лицо, и Нейтан потер его, как будто это могло отогнать всех призраков и прочую кажущуюся чушь. Под пальцами неприятно кололась щетина, и Нейтан с раздражением подумал, что побреется, как только вернется домой.
Нейтан проснулся рано, решил не будить Тейлор шумом в ванной. А когда спустился, оказалось, что и Лин не спит. Они перехватили по бутерброду на кухне и сразу пошли в лес. Нейтан оставил Тейлор старомодную записку.
Где-то вдалеке раздался колокольный звон. Едва слышный, тоскливый и заунывный. Ему вторили точки воронья с вершин деревьев. В воде озера что-то булькнуло.