— Малфой, а ты что у меня в комнате делаешь? — спросил Гарри. — Я не позволял тебе…
И тут он заозирался по сторонам, все ещё сонно протирая глаза, и вдруг закашлялся. Поттер осмотрел себя и облегчённо выдохнул.
— Как я оказался здесь? Почему я не в своей комнате? И ты ничего не сделал со мной? — посыпались на меня вопросы Гарри.
— Я принес тебя к себе. Под утро ты уснул на мне, на лужайке, помнишь? Когда я нес тебя на руках, ты вцепился в меня и совершенно не хотел отпускать. Вот я и принес тебя к себе и мы спали, — ответил я.
— Мы спали вместе, на одной кровати? — прошептал брюнет и его щеки стали розовыми.
— Конечно, радость моя, — улыбнулся я и сел на кровать, глядя на моего тёплого, все ещё полудремлещего котёнка, судя по глазкам, которые хлопали ресничками. — Я же не мог спать на полу или вне своей спальни. И да, Поттер, мы спали вместе, просто спали, Гарри. Как ты можешь почувствовать, что твоё тело все ещё девственно и твоя аппетитная попа не пострадала. Я хотел разбудить тебя утренним поцелуем, но не рискнул. Ты позволишь мне поцеловать тебя сейчас, Гарри?
Поттер подполз ко мне сам и притянул меня за галстук к себе, нежно поцеловал. А потом наш поцелуй стал глубже, раскрепощеннее. Я обнял его, приподнимая, и прижал к себе. Потом ещё раз шесть мелко целовал в губы и опустил на кровать.
— С добрым утром, мой хороший, — сказал я и снова чмокнул в его теплую, розовую щечку, — скажи мне, хорошо ли ты спал?
Гарри блаженно улыбнулся и ответил:
— Да, впервые за то время, что мы встретились в Лондоне и сейчас, мне хорошо. Нет того нервозного состояния и непонятной неудовлетворенности. Я выспался.
— И я, Поттер. Мне хорошо спалось рядом с тобой. Обнимать тебя во сне и шептать слова нежности и любви — это блаженство. Похоже на сказку в летнюю ночь. Видишь, мой родной, мне можно доверять. Мы можем спать так каждую ночь после помолвки и после свадьбы. Что на это скажешь?
Парень поднялся с кровати и подошел к окну, глянув мельком на напольные часы, которые показывали восемь утра. Я подошел к брюнету сзади и обнял, целуя в макушку.
— Гарри, что тебя так беспокоит, мой вредный гриффиндорец? Ты не хочешь стать моим мужем? Тебя это пугает? Хорошо, можем просто жить вместе, так сейчас многие живут. Поживем, приглядимся друг к другу и поймем, стоит ли сочетаться браком.
— Нет, Малфой, никогда! Я не хочу быть использованным, а потом выброшенным в утиль, как перегоревшая лампочка! — возразил Поттер. — Если тебе насрать на мои чувства и мою гордость, то мне — нет.
— Ну и выражения у тебя, Гарри! — усмехнулся я.
— Ах, простите, ваше графское, я выразился слишком грубо для вашего утонченного слуха, ваши ушки привыкли к благовоспитанным речам и изысканным выражениям. Sorry, любовь моя, и пока. Мне надо к Тэдди. На пикнике увидимся и там я дам тебе ответ.
Брюнет вывернулся из моих объятий и выбежал в коридор. Ну, что с ним поделаешь? Гордый, вредный, противный как Нюхлик Ньюта Саламандера, но милый и славный, одновременно. Так и хотелось крикнуть вслед: «Акцио, Гарри Поттер!». С пол оборота заводится, рвёт и мечет. И что я такого сказал? Мерлин, сделай что-нибудь с этим гриффиндорским засранцем, прошу тебя.
Весь завтрак Поттер общался со всеми, кроме меня, а если наши взгляды и пересеклись, то в них я читал спокойную решимость. Пока в машину загружались продукты, мангал для барбекю, овощи для гриля и фрукты с хлебом, а также вода и напитки, я смог поймать в коридоре моего вреднючего Гарри.
— Поттер, в чем дело, что это за игнор такой меня? Гарри, что с тобой? Не рви мне сердце, не посыпай его солью, — проговорил я и обнял моего котёнка.
Брюнет обнял меня и ответил, что все хорошо, это он так думает, обмозговывает ответ. Мне ничего не оставалось, как выпустить его из своих объятий.
На пикнике дети вовсю резвились, а мы, молодёжь, сели играть в карты. Северус, Нарцисса и тётя Женевьева присматривали за Тэдди и Каспианом, о чем-то тихо разговаривая. А у нас шла горячая игра со опорами, смехом и криками возмущения, когда кто-то проигрывал или мухлевал.
Посреди игры к нам подбежали мальчики, и Тэдди Люпин с разбега запрыгнул на меня и заплакал. Я бросил карты и обнял осторожно моего племянника. К нам подошли и взрослые, все разом замолчали.
— Дядя, Драко, — произнес малыш сквозь рыдания, — скажи Каспиану, что ты любишь его гораздо меньше, чем меня! Я твой племянник, а он просто мальчик! Скажи ему, что ты МЕНЯ любишь!
Плакали все, начиная с моей матери, Паркинсон с Грейнджер, заканчивая крёстным, который украдкой смахивал слезы с ресниц.