— Я хотела связаться с тобой, больше всего на свете, но мне не разрешали. Страшно представить, сколько ещё я могла бы пробыть у них, но… месяц назад мне сказали, что отпустят… если я помогу им добраться до Сопротивления.
Кайло передёргивает.
— Они всё подстроили так, будто я вернулась вот только что. Заставили меня пойти в участок и во всеуслышание сказать, что вот она я, только из портала… — Она горько усмехается и снова опускает голову. — Люк усердно делал вид, что видит меня впервые за десять лет. Я сломала ему запястье, как только мы остались наедине, и… он смолчал об этом, потому что если бы я начала говорить, то… В общем мне приказали связаться с тобой, как будто я сама этого не хотела! Но тебя не было… нигде… и я уже потеряла надежду когда-нибудь встретиться с тобой… Поэтому федералы подключили СМИ и… дальше ты сам знаешь.
У Кайло нет слов. Бен, как ни странно, тоже притих.
— Мне в обувь вставили маячок, и я должна была правдами и неправдами очутиться в одном помещении с Лэндо Калриссианом, чтобы… он скрывается от властей, и агентам было нужно знать наверняка о его местонахождении, чтобы повязать всех боссов разом. Сделать я это должна была с твоей помощью, но я не знала… не знала, как сказать, и не хотела тебя втягивать в это… Как оказалось, они сами нашли меня. Только заперли на вшивом складе, а до Лэндо мне было как пешком до Китая. Теперь я даже… они…
Она запинается и трёт глаза ладошками. Кайло делает большой глоток этого дерьма, которое у кого-то зовётся шампанским, и ставит бутылку на пол.
— Я не хотела… не хотела врать тебе, клянусь. Кому угодно, только не тебе… но они сказали… сказали, что уже давно следят за тобой и твоими… друзьями… Сказали, что знают о твоих делах с Сопротивлением… поэтому если я не подчинюсь, то тебя… тебя…
Она всхлипывает и этот звук разрывает Кайло сердце в клочья.
— Они сказали, что казнят тебя за все преступления, которые ты совершил.
Он прячет лицо в ладонях, и какое-то время они сидят в оглушающей тишине, нарушаемой только гулкими стуками сердец.
Кайло в полном раздрае, он не знает, как сложить два и два, он так устал, что даже мыслительный процесс доставляет почти что физическую боль.
Встав на ноги, он стаскивает с себя кобуру, бросает ту в кресло не вытащив ствол, после чего проходит в ванную, скидывает с себя шмотки, пропахшие порохом и смертью, и ступает под обжигающие струи воды.
Ему нужно смыть с себя этот день, только и всего.
Вдох-выдох, повтори.
Он не понимает, в какой момент начинает сбивать костяшки о скользкий кафель, и лишь заметив розовые разводы, стекающие по плитке, останавливается.
Нет, он останавливается не поэтому…
Кайло чувствует обжигающий поцелуй, который Рей оставляет на его спине, и чувствует её руки, обнимающие его за талию.
— Кайло…
Он оборачивается, заключая её в объятия, и долго не спускает взгляда с её искусанных до крови губ.
— Ты пообещал…
Он обнимает её ещё крепче.
— Ты пообещал никогда меня не оставлять.
— Тшшш. Не оставлю. Никогда.
Она берёт его за руку и нежно целует стёсанные до крови костяшки.
На косой полке, вкрученной в стену, стоят несколько крохотных бутылочек. Кайло берёт ту, на этикетке которой написано шампунь. Заставив Рей шагнуть под воду, он намыливает ей волосы, а сполоснув, берёт другую бутылку, и, выдавив резко пахнущей жидкости на ладонь, проходится по плечам, груди, животу. Он смывает с неё все следы сегодняшней бойни, и только когда не остаётся ни пятнышка крови, становится ближе. Она цепляется за его плечи, когда Кайло скользит ей между ног, и выдыхает так жарко, что у него самого подкашиваются ноги.
— Кааайло.