Мальчишка вообще никак не отреагировал на мою скупую похвалу и продолжал сидеть с прежним глупым выражением лица, нахохлившись как воробей. Я подумал, что это явно не в стиле Поттеров, и, отойдя к своему столу, окинул звезду сегодняшнего урока внимательным взглядом.
Мальчишка выглядел каким-то невыспавшимся и еще более рассеянным, чем обычно. Уизли тыкал его в бок, советуя поторопиться на обед, и Поттер нехотя подчинился, собирая свои вещи, при этом не говоря своим приятелям не слова. Томас с Лонгботтомом решили, что обязаны поздравить его с блестящим успехом, и принялись хлопать его по плечу, очевидно, надеясь доставить удовольствие герою. Но к моему величайшему удивлению, Поттер лишь кисло улыбнулся своим почитателям и смылся из класса. Слава, оказывается, может быстро осточертеть!
Так или иначе, я был уверен, что блестящее зелье сынка Джеймса было не более, чем удачей — такой же, как и победа над троллем неделей ранее. Я решил понаблюдать за ним на следующем занятии.
Через неделю все повторилось.
Полтора часа я не спускал с паршивца глаз и не мог поверить в то, что видел. Проклятый Поттер ни разу не оторвал взгляд от парты, и стоило Уизли попытаться отвлечь соседа какой-либо идиотской ерундой, как Поттер еще яростнее и угрюмее утыкался в учебник, игнорируя реплики своего самого ревностного подхалима! Грейнджер сидела рядом и высокомерно выдавала замечания исключительно по делу, но юный победитель темных лордов и троллей также не обращал на нее никакого внимания.
Я усмехнулся про себя: судя по тому, как Поттер ударился в учебу, дорогие товарищи-подпевалы достали его до почечных колик, иначе с чего бы он предпочитал их бессмысленную трепотню книжкам?
Спустя пару недель замеченные успехи Поттера начали нахваливать на педсовете.
— Удивительный ребенок, коллеги! — кудахтала Спраут. — Сам тише воды ниже травы, а пишет такие замечательные полные эссе! С ним пока может соревноваться только мисс Грейнджер…
Я едва удержался, чтобы закатить глаза. Таких тихонь-отличников было, как правило, по три-четыре на каждом курсе, но мы никогда их не обсуждали, во-первых, потому что у них не было героического прошлого; а во-вторых, если они не доставляли проблем — какого черта нам вообще нужно было их обсуждать? Но Поттер — это ж особый случай, так и будем до седьмого курса разбирать каждый его чих, аж думать противно…
— Как тебе Гарри, Северус? — небрежно спросил меня Альбус, когда мы остались с ним в кабинете наедине. Он блеснул на меня глазами с плохо скрываемым любопытством.
Я сделал бесстрастное лицо.
— Едва ли я могу удивить вас своими выводами, — ответил я, усмехнувшись, — это совершенно обычный мальчишка, ничем не отличающийся от других.
— Это хорошо, — Дамблдор вздохнул, — быть может, вы сумеете найти с ним общий язык.
— Это вряд ли, — я внутренне скривился, — он учится не на моем факультете, все его проблемы должна решать Минерва, а специально втираться к Поттеру в доверие я не собираюсь. Я буду оценивать его только по успехам в моем предмете, иных причин относиться к нему по-особенному у меня нет.
Конечно, сказав это, я слегка покривил душой; но я и не был расположен откровенничать с директором, как в былые времена. Тем паче, что и прежде мне приходилось делать это скорее от безысходности и отчаяния. Альбус был большой любитель влезть в душу и покопаться там, поэтому я с неудовольствием ждал, когда он напомнит мне, чьим сыном был малолетний Поттер. Но в этот раз Дамблдор проявил деликатность.