На два дня дом погрузился в гробовую тишину. Все были тихи и печальны. Даже дети, чувствуя общее настроение, вели себя крайне послушно, хотя не понимали, почему Алевтина частенько убегает из комнаты, всхлипывая, и почему Галина больше не ворчит по каждому поводу.
Влад исчезал в лесу и появлялся только к вечеру. Ему, видно, было чуждо наше горе, и он старался как можно меньше попадаться на глаза. Но его брат так не поступал. Не знаю, что там чувствовал Матвей, но на лице его постоянно было истинное сочувствие и сопереживание.
Удивительным было то, что моя мать сблизилась с Матвеем. Он говорил ей что-то такое, отчего женщина хотя бы на время успокаивалась. В этом не было ничего романтичного, маме просто нужен был хороший собеседник.
Папа не выходил из своей комнаты. Не знаю, что он там делал — но почему-то мне казалось, что он пил.
Агния по большей части сидела на берегу реки и рисовала. Наблюдая за ней, я поняла, что руки её дрожат, и колдунья чаще выкидывала наброски в реку, чем я курила. А курила я много. Её красивое лицо ничего не выражало, но что-то в позе сестры выражало сильные душевные страдания.
Я не знала, что делать. Все мои идеи исчерпали себя. Когда я решила перепроверить демоническую книгу на чердаке, её там не оказалось. Видимо, Галина подозревала, что кто-то её нашел, и решила перепрятать. Почему я была уверена, что она не знала, кто именно нашел книгу? В этом случае старуха давно бы выдала себя, пытаясь убрать меня с дороги.
Остался один день до дня рождения Маши. Ночью я не могла заснуть, смотрела в потолок и слушала размеренное дыхание Эльвиры под боком. Агния на другой стороне кровати повернулась спиной ко мне.
Шел третий час ночи. До рассвета — каких-то шестьдесят минут. В этот миг мне пришла в голову гениальная идея. Я собралась подскочить, но в этот момент раздался шорох на другой стороне кровати, и я застыла.
Агния осторожно встала с кровати и повернула голову в мою сторону. Я притворилась, что сплю — отчего-то создавалось такое ощущение, что сестра что-то скрывала, и я намеревалась проследить за ней.
Колдунья поправила подол полупрозрачного шелкового пеньюара, запахнула коротенький халат и вышла из комнаты. Осторожно, чтобы не выдать себя, я направилась за ней.
«Господи», — наверное, впервые в жизни молилась я, — «прошу тебя, пусть она не будет заодно с Галиной!».
Агния тихонько направилась на третий этаж, оглядываясь на каждом шагу. Зачем она оглядывалась — не пойму. Со своими навыками агроторы я без труда следила за ней из темноты, и она этого не заметила.
Дыхание перехватило, когда я поняла, куда она направляется. Агния тихо прикрыла дверь, и я тихо засмеялась от облегчения, сев на ступеньку лестницы. Она зашла в комнату Влада.
Ладно, я была счастлива. Уж лучше пусть Агния тайком бегает к Владу по ночам, чем на демонические шабаши.
Я осторожно прошла по коридору и поднялась туда, где меня не будет слышно — на чердак. Плотно прикрыв дверь, тихо позвала:
— Тимофей!
Никто не ответил.
За несколько минут до ухода Агнии я вспомнила, что с тех пор, как демоническая книга побывала в моих руках, домовой не появлялся. Значит, у него есть ответы.
— Тимофей, я же не отстану.
Послышалось тихое ворчание, а затем низкорослый домовой появился из-за одной из пыльных коробок.
— Чего вам, Софья Пална? — спросил Тимофей, не поднимая на меня глаз.
— Ты ведь знаешь, да?
— Знаю что, Софья Пална?
Теперь я была уверена в своей правоте. Тимофей что-то скрывал.
— Ты знаешь о Галине?
Домовой, все так же не поднимая глаз, едва заметно кивнул.
— Почему ты ничего мне не рассказал? — спросила я.
Тимофей горько вздохнул и уныло проговорил:
— Галина Михална заколдовала меня. Я никому ничего не могу сказать, если только меня об этом не спросят. Вы спросили.
Ну вот. Теперь мой мир перевернулся окончательно. От осознания этого я не обрадовалась.