— Я и не помню, когда меня в последний раз подвозил мужчина, — вздыхает Санни, не отрывая взгляда от окна.
— Начальница, — Ын Так неловко переступает с ноги на ногу. — Агасси, наверное, торопится на следующую встречу.
— Я и не помню, когда меня в последний раз встречал мужчина, — Санни резко выпрямляется, и её маленький кулак опускается на стол рядом с молчащим телефоном. — Почему он не звонит?
— Кто? Тот странный парень, подаривший вам кольцо?
— Он очень странный, — соглашается хозяйка кафе, — а ещё самый красивый из всех мужчин, которых я когда-либо видела.
Ю Ди фыркает.
— Не хочу мешать вам, но, может быть, вы всё-таки поставите подпись? — она размахивает перед фарфоровым личиком распиской. — Здесь я закончила, — и почти предвкушает очередной вздох, как Санни без пререканий принимает протянутую ручку с листком. Черканув что-то малопонятное, она опять теряет ко всему интерес.
— Ой, а я вас провожу, — вызывается Ын Так, но её останавливают мановением руки.
— Не стоит, — Ю Ди притягивает к себе стеллаж и кивает им. — Ещё увидимся.
Она выходит на улицу, и утренний ветерок ласкает щёки; закрывает глаза и вдыхает полной грудью, ощущая каждую ссадину от неаккуратной работы; смотрит на небо, и хрип срывается с её губ, чтобы, словно испугавшись, тут же повиснуть в воздухе.
Хон Ю Ди заталкивает тележку обратно в грузовик, запирает двери и забирается внутрь. Лишь сейчас она чувствует, как устала, мышцы лица ноют от улыбок, но эта тянущая боль воспринимается как нечто само собой разумеющееся, потому что всё её тело сковано, и сковано оно так, что раны на нём не ощущаются. Она одна — сплошной рубец, едва заживший, загноившийся и тревожащий.
Ю Ди заводит машину и сжимает руль.
«Даже не знаю, кто из них более странный», — думает она.
Грузовик ревёт и трогается с места.
Девушка мотает головой, избавляясь от образов, но они гнойничками укореняются в подсознании.
Она почти готова свернуть налево, когда в зеркале заднего вида замечает Ын Так. Почему-то это заставляет её сбавить скорость.
Ю Ди видит, как что-то мелькает в руках школьницы, огонёк пляшет в ладонях, и мягкий курящийся дым облачком оседает рядом.
Она выдыхает с облегчением. Захотелось девчонке покурить, большое ли дело? Но очертания мужчины, возникшего рядом с Ын Так, заставляют резко дать по тормозам.
«Старик не соврал»
Ким Шин, которого она пыталась безуспешно разыскать в Корее под этим именем, сейчас так близко и вместе с тем так далеко. Их разделяет всего несколько метров, их разделяет вереница лет.
Ю Ди чувствует себя рыбой, выброшенной на берег. Ей не хватает воздуха, в груди тесно, лёгкие горят. Слова не идут с языка; она открывает рот — ни звука. Всё, на что она способна, — это протяжный немой крик.
Девушка хочет закрыть глаза, но что-то удерживает их открытыми. И она видит широкую улыбку Ын Так, видит, как мужские руки поправляют красный шарф на её горле.
Сердце Ю Ди сжимается. Лицо, не покидавшее её ни на секунду с тех самых пор, как она впервые открыла глаза и новорождённой издала крик, это честное лицо, искорёженное разочарованием, всплывает перед ней снова, и шаткая картинка настоящего осыпается мозаикой.
На глазах выступают слёзы, опоздавшие на девятьсот лет. Они трогают лёд, застывший в зрачках, и горячат израненную душу. Всего так много, — горечи, облегчения, шока, печали — что Хон не понимает собственных ощущений. Её знобит, тошнит, мир переворачивается с ног на голову; лишь вечная сжигающая боль остаётся неизменной.
Девушке отчаянно хочется отвернуться, но она не в силах: таково её наказание. Всегда смотреть, всегда помнить.
— Неужели старик не соврал? — Ю Ди закусывает губу. — Но если это правда, то и другое… Тогда… Ын Так действительно его невеста? Невеста Ким Шина?
***
Япония, Киото, две недели назад
Хон Ю Ди болеет с детства.