Илья осторожно взял книгу и протёр бледной ладонью обложку. Она засверкала ярче при тусклом свете лампы, а буквы словно приобрели цвет бронзы и озорно засветились. Дрожащими от нетерпения пальцами юноша открыл книгу на первой странице и замер от непонятного ему страха, зародившегося в тёмном уголке сердца. Почему от вида сценария странной баллады в теперь уже мёртвой груди зародились странные силы, заставляющие его прочитать спектакль, поставленный этим проклятым театром?
Парень тихонько присел на стул, боясь создать лишний шум, и погрузился с головой в чтение. С каждой прочитанной страницей и так бледная кожа приобретала более «смертельные» оттенки, сердце вновь забилось невольной птицей, с болью ударяясь о грудь… Но это заставляло Илью только быстрее прочитать весь сценарий, забыв обо всём: о брате, о времени, о голоде… Словно в тянувшемся и липком сне время замёрзло, превращаясь в вату. Мысли полностью вылетели из головы, и перед юношей больше не было старой книги с потрескавшимися страницами, не было слегка освещённой комнаты, ярких яростных обоев и обрывок газет… Была только придуманная реальность, где и происходили основные действия.
Кружева историй, переплетённых в паутину нитей судьбы, повествовали о двух счастливых, не знающих горя и печалей, братьях. У них были любимые родители, верные друзья, вкусная еда и кров над головой. Что они могли ещё желать? Братья любили друг друга и стояли друг за друга горой. Вместе они пережили много приключений, пока однажды они не оказались в страшном лесу. В один миг счастливые мальчики потеряли всё и остались одни. Заблудившиеся путники скитались по страшному и пугающему их лесу, пока случайно не нашли одинокий дом, в котором и укрылись. Однако дом том был проклят. Дети поплатились за то, что посмели войти в него. Страшная болезнь застала врасплох одного из братьев, и он, лишившись рассудка и превратившись в монстра, желал убить своего единственного близкого человека. Едва спасшись бегством, выживший брат запер чудовище в подвале и ждал, пока болезнь отступит. Время заставляло мальчика смириться с участью и понять, что самым лучшим решением будет покинуть дом и выбраться в цивилизацию. И вот однажды мальчик решается сделать шаг, решающий всю его судьбу…
Илья не решался перевернуть страницу сценария. Холодный пот опять выступал росой и мелкими капельками стекал из-под одежды на холодный пол. Воздух с трудом попадал в лёгкие, и когда голова лихорадочно закружилась от недостатка кислорода, только тогда юноша вспомнил, что обладает великим даром — дышать. То, что было написано в этой книге было намного хуже, чем события с братом…
— Однажды ты уже допустил ошибку, — раздался безжизненный женский голос за спиной, величаво раздаваясь эхом через стены. — И будешь допускать её вновь и вновь…
Парень вскочил со стула, от чего тот с треском повалился на пол, в последний момент остановив из своей груди вопль. Перед ним возник полупрозрачный образ женщины с опечаленным лицом и неестественно большими голубыми глазами, некогда светящимися радостью. Её кудрявые волосы цвета смоли свободно болтались возле плеч, подчёркивая молодое смуглое лицо. Женщина походила больше на роль цыганки не только из-за внешности, но и вычурного пёстрого платья с кислотными цветами. Но вот только из-за серьёзности на лице, не свойственной обычно людям с такими украшениями, она выглядела довольно пугающе.
— Однажды допустил? — Голос юноши внезапно стал твёрдым, а уже привычные нотки дрожи испарились.
— Театр — это бесконечная река, впадающая в саму себя. Из-за чего она не имеет конца… если только не изменить её направление, забыв о привычных вещах.
— Я не понимаю…
— Каждый сценарий имеет свою зацикленную реку, впадающую в саму себя. Но этот сценарий получил и вторую зацикленность. Река давно течёт неправильно. Это и злит его. Зрители меняются, меняется мир, но не меняется спектакль. Сейчас, пока он течёт в неправильном направлении, всё будет повторяться… одно и то же. Уже несколько сотен раз…