Возмездие. Они называют это так. Убийство невинных людей, чья ошибка лишь в их неверном рождении. Если бы Эрик родился Фениксом, а не Сосудом, его бы ждала точно такая же кара. «Почему ты плачешь об этой убитой скотине? — удивилась тогда Нейт. — Она же Феникс. А все фениксы — просто скот».
— Что это? — грозно рявкнул мужчина, указав пальцем на свёрток.
В этот момент чувство ответственности восторжествовало над позорным страхом. Эрик вытащил нож и, подобно молнии, поднырнув под боком мужчины, оказался за его спиной. Рука сама направила острие ножа к горлу раба. Каждое действие — результат бесконечных тренировок. Нельзя позволять слабости взять вверх! Он — просто раб, умеющий разве что только слоняться по туннелям. Может, ещё и чистить овощи на кухне. Фениксам строго запрещалось иметь хоть какую-нибудь силу. Самых лучших воинов отправляли на подавление сегодняшнего восстания, неудивительно, что для охраны подземелья оставались самые отбросы общества. Анджела специально просчитала каждую мелочь.
Послышались новые всхлипы. Ребёнок начал извиваться в левой руке, взывая от страха. «Я не могу убить на его глазах!» — ужаснулся Эрик. Всё, что он хотел сейчас, чтобы этот малыш действительно имел детство. Хоть какое-нибудь.
— Что же восьмикурсник делает ночью в столь отвратительном месте? — Раб-феникс поднял руки, показывая безоружность.
Рука Эрика вздрогнула. Мужчина сказал это настолько дерзко, будто прочитал его же мысли!
— А тебя это не касается, — прорычал юноша. — Если ты сейчас же не сделаешь то, что я…
— Скажи, если ты не убьёшь меня, мне будет легче? — глухо засмеялся раб.
Холодок пробежался по коже. Чёрт! Да будь же всё проклято! Все и так знают, что Сосудов обучают убивать чисто и молниеносно.
— Я перережу тебе конечности. Потом разделаю те органы, без которых можно некоторое время прожить. — Юноша старался держать тон ровным и холодным.
— Это что-то изменит?
Эрик мысленно выругался. Все силы уходили на то, чтобы не выдавать дрожь. «Да убей же ты его! — кричали остатки здравого смысла. — Что с того, что он не боится?!» Но всё-таки это меняло многое. Юноша мог бы предложить сохранённую жизнь за молчание. Мог бы отделаться малой кровью. Другого пути не оставалось — убить на глазах невинного ребёнка! Что может быть хуже?
На пол капнул холодный пот. Эрик едва сдерживался, чтобы не закричать от горя.
— Что ты хочешь за молчание? — Какой стыд. Если бы его сейчас видела Нейт, он никогда бы не смыл с себя кровавый позор.
— Ничего.
«Умно», — прошипел Эрик. Какая чудесная уловка! Дать ему поверить в безопасность, а потом он обязательно доложит обо всём директору. В глубине души Фениксы продолжали взращивать мечты о мести. Они жаждали истребления Сосудов так же, как Сосуды жаждали унижений Фениксов.
Малыш начал плакать громче.
— У меня… у меня тоже была дочь. — В голосе раба промелькнули нотки горя.
— Если узнают, что ты упустил меня… — хотел процедить Эрик, но его прервали:
— Меня убьют. И тогда я снова встречу Лию.
— Но если ты так хотел смерти, почему ты ещё не приложил к себе ручонки? — скрывать чувства становилось труднее. Эрик догадывался, кто именно убил эту несчастную девочку. Со светлыми волосами и тоненьким голоском…
На миг мужчина замешкался. Не надо быть гением, чтобы понять, что он испытывал. Отчаяние. Это чувство, знакомое юноше с семи лет. Осознание, что ничто не изменится, что надо принять последствия и жить, играя роль бесчувственной твари. А на деле — прятать себя настоящего.