Я иду искать единорога!
Точнее, мы идём искать единорога, но я прямо-таки сгораю от нетерпения! Лошадь — моё любимое животное, а мифические лошади в перспективе перейти из разряда мифических в реальные — так вообще предел мечтаний. После небольшого приготовления Хагрид, взвалив на плечо здоровенный мешок, набитый до отказа сушеными яблоками, свежей морковью и капустой, решительно выдвигается в лес. Клык, которого я первое время побаивалась, оказался тоже ничего таким псом и теперь доблестно буксирует меня через сугробы, давая возможность не отставать от великана.
Лес оказывается поистине впечатляющим. Это тебе не жидкие болота Ленинградской области. Огромные вековые деревья, плотно переплетаясь кронами, уходят далеко вверх. Снега становится ощутимо меньше, и я наконец могу идти без помощи собаки. От великолепия природы захватывает дух. Настолько все живое, дышащее. Кася срывается с моего плеча, исчезая где-то в деревьях.
— Рубеус, а тут петь можно? — интересуюсь я шепотом. Почему-то хочется даже не дышать, стараясь просто слиться с окружающей природой и наслаждаться красотой. Поистине магический лес.
— Отчего же нельзя? — судя по голосу, улыбается великан. — Я бы сказал даже — нужно: тот, кого мы ищем, обязательно оценит.
Втягиваю носом морозный воздух. По всем правилам академического вокала петь на улице, особенно зимой, совершенно нельзя, но за этот месяц я нарушила уже столько правил простой человеческой жизни, что думаю, и голос мой это испытание как-нибудь переживет. На крайний случай есть мадам Помфри и гениальный зельевар. Думаю, возможность напичкать меня какой-нибудь горький дрянью сможет порадовать обоих.
— V’adoro, pupille,
saette d’amore,
le vostre faville
son grate nel sen…[1]
Ария Клеопатры всплывает как-то сама собой. В конце концов, если память мне не отшибло, согласно какой-то интересной книге из детства, единороги звери совсем не белые и пушистые. Девственную девицу ему принеси, рог волшебный не тронь, а то растопчет, да и вообще. Как только Хагрид с ними умудрился подружиться? От нагрянувшей посередине песни догадки чуть не рассмеялась в голос. Так, ладно, тут все слишком белые и пушистые для моего юмора. Такие шутки разве что Снейп оценит.
Минут через сорок плутаний, как мне кажется, по кругу я уже начинаю постукивать зубами, а мои знания итальянской классики неумолимо подходят к концу. Как-то я маханула, купив просто пуховик. Надо было ещё термобелье взять. И балаклаву. Клык, по всей видимости, тоже успел нагуляться на пару дней вперёд, поэтому греет тёплым боком мою правую ногу. Запрокинув голову, насколько позволяет меховой капюшон, залипаю в чёрные ветви, как вдруг пес прикусывает мой рукав.
— Ты чего? — опускаю я голову вниз и замечаю, что собака вытянулась, явно что-то заметив. Впереди идущий Хагрид тоже замер. Высвободив рукав из пасти пса, заодно мысленно содрогнувшись от собачьих слюней на куртке, я медленно подхожу к лесничему.
— Смотри, вон там…— тихо шепчет Рубеус, указывая куда-то между деревьев. Наклоняю чуть вбок голову, пытаясь понять, на что именно указывает великан. Ветки, ветки, ветки. Нет, со зрением у меня проблем нет, но черт возьми, кроме веток, я тут абсолютно ничего не вижу.
Ну, единорожек, где же ты!
Ни-че-го.
И я уже готова развернуться обратно, как вдруг мой взгляд притягивает к себе легкое движение.
— Ух ты…— только и могу выдохнуть я.
Вдалеке, на небольшом холмике, оказывается немного не то, что я себе представляла. Стоящее между деревьев животное не имеет ничего общего с теми толстоногими длинногривыми конями из детских сказок. На нас смотрит изящная, практически просвечивающая лошадь какого-то невообразимого, изабеллово-жемчужного цвета. Тоненькие ножки-спички, длинная жилистая шея без гривы с маленькой, аккуратной головой, увенчанной таким же непропорционально длинным тонким рогом. Постояв какое-то время, конь отворачивается и аккуратным шагом двигается куда-то дальше, в лесную чащу. Только когда зверь совсем исчезает из вида, я ловлю себя на том, что практически не дышу, а мышцы сводит от напряжения.
Я только что видела живого, настоящего единорога!