— Не отступит, — Юри снова подняла глаза на серое небо. — Никогда не отступит.
— Просто нужно стараться, Юри, — Ханакири поднялась с земли. — Нужно быть сильной, Юри. Твоя сестра была сильной?
— Она была самая сильная! — крикнула девочка.
— А ты?
— А я нет.
— Будь сильной, Юри, — женщина протянула ей руку. — Стисни зубы, но будь сильной
***
— *Мгновение — и рухнули волны, что еще недавно вздымались громадой, и поднялись те, что расстилались ровною гладью, а воды в безграничном морском просторе не убавилось и не прибавилось ни на каплю, — голос Ханакири-сенсей был спокойным, мерным и усыпляющим. — Так устроена жизнь. Но человек — единственное в великой вселенной создание, от рождения наделенное страстями, даже понимая все это, вечно останется неразумным: он безрассудно радуется мимолетной победе и скорбит о временном поражении.
Женщина отошла от окна, за которым во всю валил снег. Зима накрыла Сатомори белоснежным мягким покрывалом, и вся деревня будто бы уснула. Дни тянулись медленно, были однообразными и жутко холодными.
— Эти слова были написаны Токутоми Кэндзиро. Кто из вас может объяснить мне их смысл?
— Ва! — послышался голос Рико с последней парты. — Я ничегошеньки не поняла! Какие-то воды, селенные, что-то там неразумное.
— Может быть, кто-нибудь всё же выскажет свои мысли?
— Могу предположить, — Уми скучающе подпёрла голову рукой. — Что по мнению Токутоми, человек по природе своей глуп и наивен. Что он, даже понимая всю суть бытия, так и остаётся заложником своих страстей, поддаваясь эйфории от совершенно незначительной победы, или же наоборот, сокрушаясь мелкому поражению.
— Интересное рассуждение, — улыбнулась Ханакири. — А как вы думаете, вы можете изменить этот мир? Сможете понять всю его глубину, и, как выразилась Уми-чан: суть бытия?
— Мир, он большой, — снова отозвалась Рико. — А я маленькая. Как я могу его изменить?
— Наполеон тоже был маленьким, — Ханакири засмеялась. — Однако, он сумел изменить мир и вписать своё имя в историю.
— Ничего мы не сможем изменить, — вдруг раздался голос Юри. — Что мы можем изменить, будучи запертыми в этой деревне?
— Юри… — Ханакири не договорила.
— Все эти книжки, все эти уроки, — девочка поднялась из-за парты. — Что это нам даёт? Мы останемся здесь навечно. Мир? Вселенная? Наша вселенная — Сатомори. Наш мир — Сатомори. Наш гроб — Сатомори.
— Юри, ты ошибаешься.
— Нет, Ханакири-сенсей. Это вы ошибаетесь.
Девочка поднялась из-за парты, схватила свой портфель и вышла из класса, демонстративно хлопнув дверью. В кабинете повисла неуютная тишина, которая разбавлялась лишь шумом метели за окном.
— Юри-чан злится? — Аи оторвалась от манги. — Почему?
— Юри… — учительница запнулась. — Нацуёши-сан просто немного устала.
— Ханакири-сенсей, — Уми тоже поднялась из-за парты. — Я думаю, с этим нужно что-то делать.
— У тебя есть идеи, Окико-сан?
— Да, есть одна, — она кивнула. — Мы можем ненадолго отлучиться с урока?
— Если это поможет…
— Должно помочь.
Юри спешно натягивала куртку. Ей хотелось как можно быстрее убежать, зарыться как можно глубже, потеряться, никого не видеть. Ей было страшно, ей было одиноко и невыносимо, адски больно.