Сточные воды медленным потоком лились из канализационных сливов. Пахло тиной и плесенью. Место, где раньше парили дети и находился “цирк”, совсем опустело.
Оно сидело на краю того самого колодца, куда его столкнули неудачники, всё в том же человеческом обличии. Рядом лежал открытый чемодан. Тот самый, который Беверли бросила, когда от него убегала.
— Гадкие дети... — прошипел монстр. — Больше не могу... находится в этой форме... — руки, лицо и всё остальное тело начали меняться. Из коричневых волосы стали рыжими; глаза из голубых превратились в желтые. Рубашка и джинсы стали белым клоунским нарядом. — Так-то лучше.
Слюна потекла по подбородку клоуна. Ему хотелось есть. Но без страха прокормиться было невозможно. Даже тогда, когда он стоял перед Беверли, он не чувствовал такого страха, как хотелось бы для удовлетворения. Сил оставалось совсем немного. Перевоплощения и манипуляции с разумом других давались всё тяжелее. Чтобы загипнотизировать мисс Груньён и заставить увидеть ложное изображение, было затрачено много сил. Но без еды вечно делать это не получится. Монстр понимал это. А значит, нужно есть. Но Оно хотело не просто съесть какого-нибудь ребёнка. Ему нужны были неудачники. Это был вопрос не только выживания, но и принципа. Клоун достал из чемодана ту самую открытку, которую Беверли написал Бен.
— Твои волосы... бла-бла... костёр... мерзко.
Утро выдалось солнечным. Беверли всю ночь провела в гараже Билла. Самому мальчику, чтобы не вызывать подозрений, пришлось вернуться в дом. Дверца гаража открылась. От неожиданности девочка вскочила. “Родители Билла”, — подумала она. Но нет. Перед ней стоял маленький Джорджи. Беверли сразу посмотрела на его правую руку. Точнее, на то, что от неё осталось. Часть, чуть ниже плеча, была закрыта аккуратно отрезанным и перевязанным рукавом кофты. На секунду, девочке захотелось разрыдаться при виде этой картины. Но она сдержалась.
Мальчик улыбнулся и достал из кармана два завернутых в салфетку сэндвича с сыром и ветчиной.
— Привет. Билли попросил передать тебе. Не бойся, я никому не скажу, что ты живёшь у нас, — тонкий голос звучал жизнерадостно, несмотря на всё произошедшее.
— Оу. Эм, спасибо. Ты ведь, Джорджи? Я Беверли. Приятно с тобой познакомиться. Она по привычке протянула ему правую руку, но быстро опомнилась и сменила её на левую.
— Родители сейчас отвезут меня в школу и как только мы уйдём, Билли придёт к тебе.
— Джорджи! Нам пора! — послышался голос отца. После возвращения сына, даже несмотря на его состояние, родители Билли и Джорджи очень изменились. Они словно проснулись от глубокого сна.
— Ой, прости, надо бежать. Пока!
С этими словами он удалился. Девочка развернула сэндвичи и начала жадно их поедать.
Через пару минут в гараж зашёл и сам Денбро. Он принёс ей ещё сока и два больших яблока.
— И как ты пойдёшь в школу? — поинтересовался он. — Уч-ч-чителя же думают, что ты уехала.
— Надеюсь, что мисс Груньён сообщила им о смене моих планов...
— Т-т-тогда нам пора. Я отвезу тебя на в-велосипеде.
— Блин, у меня даже вещей моих нет. Всё осталось в том дурацком чемодане...
— Я од-д-должу тебе свои. Мы справимся, поверь.
Билл встал и протянул ей руку. Девочка взяла её и встала на ноги.
Подъезжая к школе, они встретились взглядом с Генри.
— Его что, уже выписали из больницы? — с неким трепетом спросила друга Беверли.
— П-похоже на то.
Бауэрс пристально и злобно смотрел на них, а затем, характерно провёл пальцем по горлу, давая понять, что им не жить. Билл поднажал на педали, и они обогнали его. У школы их уже ждали все неудачники вместе с маленьким Джорджи. Майк увидел Беверли и побежал к ней.
— Бев, ты тут! — он приобнял её. — Ричи всё мне рассказал. Я... не знаю, что сказать.
Билл подошёл к брату и взял его за руку. После того, как Джорджи очнулся в больнице, Денбро часами сидел у его койки, чтобы брат не скучал. Сначала, он даже не мог поверить в то, что его младший брат жив. Но теперь, даже без руки, Джорджи был реальнее, чем когда-либо.
— Ребят, нам пора, — напомнил Эдди. — На вступительную речь опаздываем же.
— Беверли, на неё же нужно с родителями приходить. Что ты скажешь учителю? — с тревогой спросил Стен.