— Ну, тебя ведь игерн за попу кусать, и ты чуть не помер. А не помер потому что ты такой большой и сильный, или потому что тебя наш Лау вылечить? — как маленькому повторила девочка.
— Э…
— Моя йента, — Лау, как называла белобрысого девчонка, присел возле ее стула на колено и склонился к маленькому розовому ушку, — в беличьем дупле закончились орехи и вашим пушистым подданным, как мне кажется, нужно помочь.
Лицо Эллы сразу приобрело царственное выражение, а маленький носик задрался чуть ли не к потолку.
— И как же мне это сделать, почтенный сейдман? — с необычайной важностью спросила девочка. Лицо Моргана продолжало вытягиваться.
— Думаю, насыпать этого им в домик, — норманн вытащил из-за спины маленький туесок с лесными орешками. Вся напускная серьезность девочки тут же испарилась, а в зеленых глазенках зажегся азарт, присущий лишь маленьким детям. — Только чур, — мужчина спешно отдернул руку от детских пальчиков, — все самой не лопать!
Элла оживленно закивала, и, как только заполучила заветный туесок, вылетела из дома, будто ее и не было. Белобрысый расплылся в довольной улыбке, провожая ребенка теплым взглядом.
— Ох, ог квикк экорн,[11] — вздохнул он и рывком сел на постель к Моргану, который пребывал в легкой прострации от происходящего. — Пить хочешь?
Южанин как-то не сразу сообразил, что норманн обращался к нему. Беловолосый сын севера настороженно смотрел на Брауна, словно тот сейчас захочет на него набросится. Прочистив пересохшее горло, морской волк коротко кивнул, а когда у него под носом оказалась большая чашка с водой, то жадно припал к ней губами. Жажда накатывала волнами с каждым глотком, будто прибой, и, чем больше он пил эту слегка горьковатую воду, тем больше хотелось еще. Протянув норманну пустую посуду, Морган благодарно кивнул.
— Я знаю, что ты хочешь еще, но прости, пока нельзя, — белобрысый отставил пустой бокал на табурет и снова обернулся к своему гостю. — Как тебя зовут?
— Мор…тимер, — на мгновение замявшись, соврал пират. Норманн подозрительно нахмурился. — Мортимер Лоуренс, я матрос на торговом судне, что шло мимо вашего…
— Исбиткант[2], — подсказал Лау.
— Да, точно. Исбиткант, извиняй, в башке такая каша.
— Неудивительно, — хмыкнул норманн, — Не дотащи я тебя вовремя с капища, ты мог лишиться, в лучшем случае рассудка. В худшем — отправиться к праотцам.
— Вашу мамашу… А долго я на том сраном капище провалялся?
То, что он явно сказал лишнее, Морган понял не сразу, только когда насупленный северянин нехорошо покраснел и скрипнул зубами. У Брауна было два основных порока — жадность до золота, присущая всем пиратам, и привычка частенько сначала делать, а потом думать. Сейчас преобладало второе. Он уже было приготовился, что мужик завершит начатое женой удушение, но тот взял себя в руки, прикрывая глаза и глубоко вздыхая.
— Будь любезен подбирать выражения, здесь за подобное могут заставить прогуляться вокруг дерева[13].
— Плетьми что ли погонят? — улыбнулся капитан, воспринимая слова собеседника как нечто забавное и несерьезное.
— Не совсем.
— Да и начхать, — Морган повел могучими плечами, разминая затекшие мышцы, — Слушай, а ты на том капище никого странного не видел?
Норманн выгнул светлую бровь, пытаясь уловить ход мысли южанина, который теперь сделался до нельзя задумчивым, словно силился вспомнить что-то очень важное. Возможно, так действовало снадобье от яда. Лаури не так уж и часто встречал тех, кому довелось быть укушенными самкой игерна. Как правило, ими оказывались пришлые и находили их уже мертвыми, а тех, кому посчастливилось, сейдман выхаживал неделями после агонии.
— Странного для тебя или вообще? — хмыкнул северянин, прищуривая глаза. Браун помрачнел и набычился.
— Там был какой-то чокнутый твой сородич, — вспоминая горящие глаза норманна, с которым Моргану пришлось столкнуться, пират невольно поежился. — Бегал там, как в жопу ужаленный. Весь в каком-то дерьме и шкурах на голую задницу. Видать на всю голову отбитый, раз так вырядился.
Шаман подавил в себе желание дать болтливому гостю затрещину и постарался придать лицу как можно более безразличное выражение, но желваки невольно заходили на бородатом лице. Хвала богам, он его не узнал! Хоть и глядел южанин на него сейчас весьма пристально и подозрительно.