Марисса говорила много, увлеченно, но очень утомительно. Она даже не подозревала, как Лухан хотелось остаться одной. Организм был слишком слаб, слишком измотан войной за жизнь. Слишком… Слишком.
Девушка несмело перебив подругу, спросила:
— Марисса, ты рассказала о всех, кроме Бласа, ты видела его?
— Нет, Лухи, после увольнения в школе он не появлялся.Но…он… В общем! Забудь о нем. Из-за него ты здесь.
— Он оберегал меня, делал сильнее…я благодарна ему. И да, что «но», Марисса?
— Нет ничего, мне нужно бежать, пока Пабло не охмурила продавщица из кафетерия на первом этаже.
— Конечно, иди. Пабло привет. — Что-то очень сильно насторожило девушку в словах подруги. Марисса могла часами поливать грязью бывшего старосту курса. Она его ненавидела каждой клеточкой своего худенького тельца.
«Может, я просто устала», — подумала про себя Лухан, и опустила голову на мягкую подушку.
Наконец, девушка осталась одна. Тишина ласкала ее уши, позволяя воспаленной голове отдохнуть. Слишком много событий и эмоций за последние дни. Память выдавала какие-то жалкие отрывки, где они с Маркусом ловят машину, бросаются в погоню за Бласом. Вот они уже стоят и ведут беседу на повышенных тонах. Далее огромный черный джип, и все…
Негромкий стук в дверь палаты отвлек ее от отравляющих душу воспоминаний. После одобрения на пороге появился уставший врач, пришедший пообщаться по поводу дальнейшего лечения.
— К сожалению, у вас была серьезная травма головы, в результате которой случился парапарез нижних конечностей… — пожилой доктор продолжил перечислять ее травмы и их последствия, только вот девушка, зацепившись за первые слова, уже успела начать паниковать.
— Я никогда не смогу ходить?
— Не бойтесь, хорошая реабилитация и сила воли поставит вас на ноги в ближайшее время. Ваш опекун договорился, через пару дней вас переводят в лучшую реабилитационную клинику страны.
— Мой опекун?
— Да, его представитель связывался с нами по телефону.
«Какая же я дура… сам-то он сюда придти не осмелился «, вертелось в голове у Линарес, — ему все равно, было и есть. Сбежал как последний трус».