Нехотя отвлёкшись от воспоминаний, Ребекка оборачивается к хозяину дома. Он невысок. Смуглое лицо испещрено морщинами. Пряди длинных седых волос аккуратно убраны за уши.
Глядя на него, Ребекка чувствует, как приглушённая воспоминаниями ярость разгорается с новой силой. Теперь, когда этот человек перед ней, сомнения окончательно покидают Ведьму. Бес не ошибся и дал ей верный адрес. Проклятие, что сжигает Конора, дело рук замершего перед ней целителя. И она это понимает, потому что ощущает, как он окутан невидимой, знакомой до дрожи в руках, жаркой и сильной энергетикой Дойла. Он просто фонит ею, как грёбаная атомная боеголовка радиацией!
— Рашад, если не ошибаюсь? — Её голос деланно бесстрастен. — Ты лечишь людей? Говорят, помогаешь самым безнадёжным.
Целитель по имени Рашад мгновенно понимает, кто перед ним. Чего он не понимает: зачем она пришла? Дочери Иблиса не болеют, не стареют, не умирают. Что могло ей понадобиться? Разве только… Нет, это невозможно. Она не стала бы поднимать шум из-за такой мелочи, как жизнь человека. Жизнь имеет ценность только для самих людей, а она — дочь Иблиса. Что ей люди и их жизни?
— Что означает твоё имя, Рашад? — Ребекка медленно встаёт. В её бездонных глазах медленно разгораются багровым золотом языки пламенной ненависти. Сейчас никто, даже Конор, не сумел бы сдержать полыхающую в её груди жажду мести. — Оно означает «благоразумный». Боюсь, Рашад, твои родители ошиблись. Ты поступил очень неблагоразумно.
— Чем я прогневил тебя, уважаемая? Я скромный целитель. Во имя Аллаха Всемилостивейшего помогаю людям. Спасаю их здоровье и жизни. — Рашад в панике пятится к дверям. Он в курсе, что никакой амулет, никакая молитва не защитят от ярости дочери Иблиса. Но, возможно, это ошибка, просто недоразумение, и они сумеют понять друг друга и договориться.
— Да ну?
Внешне безучастная, источающая незримую ненависть, она всё ближе, и Рашад обливается холодным липким потом. Дочери Иблиса не знают жалости. Вызвать их гнев легче лёгкого, а вот погасить его — задача не из простых. Почти невозможная.
— Чем же я провинился перед тобой? — блеет насмерть перепуганный целитель.
— Разве Аллах не запрещает правоверным баловаться магией? — Внезапно она улыбается, и это страшнее её обманчивого безразличия. — Как ты это сделал, Рашад? Как наложил проклятие на крови? Откуда вообще узнал о нём? И поторопись с ответом.
— Ритуал проклятия передаётся от отца к сыну уже много веков. Все мужчины в моём роду — целители. Я увидел того мужчину, когда прошёл слух, будто белые учёные вскрыли гробницу, которая не должна быть вскрыта. В ней нет ничего, кроме смерти. Я отправился туда и увидел его. Я подумал, в нём столько силы… Сколько жизней я спасу ценой всего одной! Его жизни хватит мне на несколько лет исцелений страшных болезней. Я заплатил одному оборванцу, чтобы он оцарапал его накха дасти. Я не понимаю причины твоего гнева, уважаемая! Он всего лишь человек…
— Он мой человек! — едва сдерживая себя, свою ярость, рявкает Ведьма. Телевизор за её спиной взрывается брызгами осколков и искрит. По окнам и зеркалам ползут трещины. — Ты жалкий колдун-целитель. Ты не мог не почувствовать, что он отмечен Ведьмой!
— Я подумал…
— Что?!
— Я подумал, ты не заметишь! — голосит Рашад, сообразивший, что на этот раз он здорово просчитался и ему конец. Ведьма сочится злостью и непременно прикончит его. Ему не спастись. — Дочери Иблиса не следят за своими людьми. Никогда не следят, потому что им всё равно. Я решил, что ты не заметишь его исчезновения!