Токомин усмехнулся.
– То есть, Вы ведете следствие, но сами под следствием.
– Артем, не надо. Не устраивай скандал. Никто здесь ни в чем не виноват.
– Виноват.
– Если у вас есть вопросы, я на них отвечу, – сказал Крин.
– Кто убил моего сына?
– Мы это узнаем.
– Я еду в морг одна, а ты можешь оставаться и делать все так, как всегда делал в своей жизни!
– Маргарита Леонидовна, подождите секунду. Барыбкин. – Крин поднял любителя кукурузы из-за стола и увел его в глубины отдела. Ник улучил этот момент, чтобы наклониться к Корби.
– Нравится смотреть в глаза его матери и отцу? – еле слышно процедил он ему в ухо. Корби оглянулся на него диким затравленным взглядом.
Прошло меньше минуты, и Крин вернулся с бумагами.
– Вам нужно расписаться здесь и здесь, и на этой бумаге – в морге, если вы признаете, что погибший – ваш сын.
Мать Андрея всхлипнула. Мужчина со шрамом даже не посмотрел в ее сторону. Он сверлил Крина глазами.
– Барыбкин будет сопровождать вас.
– Хорошо. – Маргарита вместе с оперативником пошла к выходу. Корби смотрел ей вслед. «Скоро ее ждет то, что я пережил у машины моих родителей, – с неожиданной ясностью подумал он. – Она увидит его тело, его мертвое лицо и расколотую голову, его безвольные руки и сломанную ногу».
Следователь повернулся к Токомину.
– Теперь я снова Вас слушаю. Мы ведем следствие. Что еще Вы хотите знать?
– Все.
Крин скрипнул зубами.
– Я сам не знаю всего.
– Вы видите этот шрам? – сказал человек с изуродованным лицом. – Четыре года назад мой сын спас мне жизнь. Поэтому сейчас я хочу знать. Кто. Его. Убил.
«Андрей спас ему жизнь, – повторил Корби в своих мыслях. – Андрей сделал для своего отца то, что я не сделал для своего. Как странно. Как глупо, что я жив. Жив, виноватый во всем. Как глупо, что я отвергал Андрея».
Следователь тяжело вздохнул.
– Вот сидят люди, с которыми мне нужно поговорить, чтобы быть на шаг ближе к ответу на этот вопрос. Но сейчас я говорю не с ними, а с Вами, потому что уважаю Ваше положение. И еще потому, что Вы обвинили меня в том, что я пытаюсь от Вас отделаться. Я не пытаюсь. Я готов ответить на любые вопросы. Все, что я знаю.
– Хотите с ними говорить? – холодно поинтересовался Токомин. – Пожалуйста. Говорите. – Он отступил в сторону.
– Николай Рябин, пройдемте ко мне в отдел, – сказал Крин. – Всего несколько вопросов, и я смогу отпустить Вас и Вашего дедушку.
Корби механически встал и пошел за следователем. Молодой сотрудник отдела внутренних расследований закрыл за ними дверь.
– Я буду присутствовать при допросе, – сказал он в спину Корби. – Пусть вас это не смущает.
В комнате было светлее, чем в освещенном лампами коридоре. Стол Крина стоял боком к окну в выгородке из двух ширм. Старый монитор с маленьким мерцающим экраном, засаленная клавиатура, кипы бумаг, бокс с дискетами. За одной из ширм кто-то разговаривал, за другой работал принтер или факс. Корби предложили стул напротив Крина. Молодой мужчина сел с угла стола. Его молчаливое присутствие действовало угнетающе. В остальном все было как вчера: диктофон, анкета, только теперь вместо блокнота Крин использовал протокол.
– Ваше имя и фамилия? – Крин чему-то улыбнулся. – Ладно, я помню. Николай Рябин.
Он заполнил первые строчки протокола.
– Вы можете подтвердить, что видели, как трое неизвестных сбросили Андрея Токомина с крыши вашей школы?
Корби молчал. Он молчал с тех пор, как умолял своих друзей и родителей Андрея не ненавидеть его. «Да, – подумал он, – могу». Но ни слова не произнес.
– Вы можете подтвердить, что видели, как трое неизвестных сбросили Андрея Токомина с крыши вашей школы? – повторил Крин.