Они вошли на кухню. Паша оглянулся на них. Его взгляд на секунду задержался на лице Корби, потом он снова занялся сковородкой.
– Картошка пережарилась.
– Съедим, – сказал Комар.
Молчание. Запах еды. Горка золотистой картошки, вокруг нее – полумесяц красных, сочащихся жиром колбасных долек. Корби не ел уже сутки и должен был бы сходить с ума от голода, но вместо этого сидел и отчужденно смотрел на еду. Он забился в самый угол. Комар достал из холодильника банку пива, взял у Паши свою порцию и устроился рядом с Корби. Аня пришла на кухню только через несколько минут, взяла еду и села напротив. Паша поставил перед Корби полную тарелку и последним опустился за стол.
Корби пришло в голову, что все ненавидят его потому, что он не рассказывает им одну-единственную вещь, которая объясняет все его поступки. Из-за этого он виноват перед своими новыми лучшими друзьями, из-за этого может сейчас навсегда потерять своих старых лучших друзей. «Но я не смогу», – подумал Корби. Его лицо дернулось. Есть начал только Комар. Аня наколола картошку на вилку, но отложила ее и снова стала перебирать на плеере музыкальные треки. Паша, хмурясь, выдавливал майонез на край своей тарелки.
– Четыре года назад… – начал Корби, и оборвал.
– Что? – спросил Комар.
– Я делал уроки и услышал, как на улице затормозила и разбилась машина. Я подошел к окну. Я видел место аварии, но не понял, что это машина моих родителей.
Паша поднял голову от тарелки и прямо посмотрел в глаза Корби. Что-то изменилось в его лице. Палец Ани замер на экране плеера. Корби почувствовал руку Комара у себя на плече.
– Эй, приятель, может, не надо? У тебя страшное лицо.
Корби медленно покачал головой.
– Я должен объяснить, почему разбил бинокль, и почему не звонил четыре года. – Он нечаянно коснулся столового ножа, лежащего рядом с его тарелкой. Его рука так тряслась, что лезвие выбило из фарфора мелкую звонкую дробь. – Я сейчас поем, но сначала договорю. Прошло полчаса, а потом эта машина стала казаться мне похожей. Я позвонил родителям на сотовые и на работу. Сотовые молчали, а на работе мне сказали, что они уехали час назад.
– Давай ты все-таки поешь, – странным голосом попросил Паша.
Аня замерла и смотрела в стол.
– Послушай, расслабься, все окей, – говорил Комар.
– Дай мне сказать, – потребовал Корби.
Комар замолчал.
– Я вышел на улицу, – продолжал Корби, – и дошел до дороги.
– Я не люблю душещипательных историй, – сказала Аня, – и события, случившиеся четыре года назад, не повод ломать дорогие мне вещи.
– Ну ты и сука, – тихо произнес Комар.
– Там собралась толпа зевак, и они пялились на три трупа. Один – какого-то парня. И два в машине – моих родителей.
– Хватит, – попросила Аня.
– Насчет бинокля я закончил, – сказал Корби. Он начал есть. Он жевал и чувствовал, как истерика понемногу оставляет его. Сначала его руки так дрожали, что он боялся вилкой проткнуть губу, но потом тремор прошел. Комар отлил Корби пива в чашку, и он сделал пару больших глотков.
– А как ты вообще оказался в наших краях? – осторожно спросил Паша.
– Босой и в темных очках, – добавил Комар. – Мы знаем, что ты неплохо закончил школу – Аня сказала про результаты. Какую музыку слушаешь?
– Разную. Но, в общем, рок.
– На концерты ходишь?
– Только на бесплатные. Денег нет.
– А живешь с кем? – полюбопытствовал Паша.
– С дедом.
– А как личная жизнь? – поинтересовался Комар. Корби посмотрел на него долгим взглядом.
– А что?
– Просто.
– Была.
– Хочешь куда-то поступать?
– Не решил еще. Это что, допрос? Лучше расскажите, как у вас дела.
Повисла пауза.
– Пусть Аня начнет, – решил Комар.
– С чего это? – спросила Аня.
– Дамы вперед, и хватит дуться.
Аня пожала плечами.
– Я закончила десятый класс. Катаюсь агрессив инлайн. У меня все нормально.