За спиной яростно свистел фламберг сэра Норлингтона, вызывая злобные крики тех, кто таился в ночи.
— Kinim et livil far de fomor! — рычали голоса во мраке.
— Kinim et livil far de fomor! — отвечало им эхо.
— Kinim et livil far de fomor! — хохоча звенела сталь.
— Kinim et livil far de fomor! — будто бы предостерегающе выстукивали два сердца Джеймса.
Молодой рыцарь быстро обернулся — его спутник уверенно отбивался, уже двое чудовищ жались к земле, болезненно истекая пурпурной (а вовсе не черной) кровью и полностью утратив способность отводить рыцарям глаза. Но все же они не были мертвы — лишь ранены и озлоблены. А сколько еще тварей скрывалось во тьме со всех сторон?
Что-то угрожающе просвистело в воздухе, и Джеймс даже не успел обернуться. При этом клинок сам взлетел в защитном выпаде. Сталь ударила о сталь, но Тайран с легкостью перерубил своего не обладающего прочностью ковки врага надвое. Изъеденный ржавчиной обломок серповидного ножа отскочил, резанув паладина по щеке — забрало его шлема так и осталось поднятым. Кожу обожгло, словно плеснули алхимической отравой. От раны в глазах у рыцаря помутилось, по голове будто прошлись кузнечным молотом. Пламя на клинке тут же погасло — непросто поддерживать магический огонь, когда сам едва стоишь на ногах.
— Джеймс! — раздался окрик сэра Норлингтона. — Вы целы?
— Д-да… Все… все нормально…
Джеймс покачнулся и попытался опустить забрало, в то время как его своевольный и все еще дымящийся меч рубанул по невидимке. Тайран отсек тому руку с оружием, перерубив кость в районе предплечья. Чудовище в тот же час «вывалилось» из мрака, выкатив свои черные глаза от боли, и закричало на злобном и грубом языке. Странно, но сейчас Джеймс отчего-то отчетливо понимал каждое слово.
— Крови! — изрыгались слова из истекающего тягучей слюной рта твари. — Я давно не чувствовал столько крови! Сладкой, чистой, пенящейся крови! Я достаточно голодал! Позволь же мне попробовать тебя!
Рядом раздался предсмертный хрип — громадный меч сэра Норлингтона достал еще одну тварь, нанизав ее целиком на длинный клинок фламберга. Чудовище все еще пыталось достать рыцаря, раз за разом все глубже вгоняя в себя меч — при этом загнутые когти вцепились в шею врага, но кольчужный хауберк защитил старозаветного паладина, а нанести удар выше, в незащищенное шлемом лицо, умирающий монстр так и не догадался. Наконец, монстр затих и безвольно обвис, сползая с клинка на землю.
— Джеймс? — Голос сэра Норлингтона донесся до паладина как из глухой бочки.
Сознание молодого рыцаря уже задергивалось пеленой тумана, глаза перестали различать даже собственный меч: паладин едва стоял, шатаясь и вслушиваясь в окружающие его голоса чудовищ. Ему чудилось, что их слова — вовсе не шипение и злобный визг, а речь, понятная, привычная слуху речь. И будто бы он даже видит их всех, почти с десяток сгорбленных бледных фигур, жмущихся к земле и алчно рыщущих вокруг. Тела жутких существ, убитых паладинами, все так же лежали на земле — никто из своих и не подумал о том, чтобы забрать их.
— Полные жизни не по моим клыкам, — прошипела одна из тварей.
— Когти скользят, зубы ломаются, — вторила ей другая.