– Кажется, капитан отмечает отплытие, – сказал он, встретившись взглядом с Риччи.
Она нахмурилась.
– У капитана много дел. Оставь свои грязные инсинуации при себе и вали – не на что смотреть сегодня.
– Ну, раз уж ты пришла, может, подеремся? – предложил он, вставая на ноги. – Просто тренировка, – добавил он на ее недоверчивый взгляд.
– Только если возьмешь саблю, – сказала Риччи. – Твой меч тяжелее, так нечестно.
– Думаешь, тебе всегда будут встречаться противники с таким же оружием, как у тебя?
– Твоя правда, – хмыкнула Риччи и бросилась вперед, рассчитывая застать его врасплох.
Фареску успел выхватить оружие, но схватка все равно выдалась увлекательной.
Не пытаясь ее убить, испанец казался неплохим парнем.
***
Новичок не понравился Риччи сразу. Он, как все красавцы, считал само собой разумеющимся всеобщее внимание и расположение. Буквально за час он стал душой компании матросов, начавших обращаться с ним, как с давним другом, и он принес на борт покер. У него были с собой несколько колод, он объяснял правила всем желающим, и за пару дней новое развлечение изрядно потеснило опостылевшие кости.
А еще Томпсон смотрел на Риччи пристальным, уже знакомым ей взглядом – он определенно прикидывал, как лучше освободить от нее место старшего помощника.
Но Риччи не ждала от него никаких действий до того, как они прибудут в Сент-Джонс – из-за запрета на поединки.
Однако, за ужином Томпсон, словно невзначай, склонился к Риччи – за столом было так тесно, что этот жест не привлекал внимания – и прошептал:
– Встретимся ночью на палубе.
Риччи не успела ни смутиться, ни ответить – Томпсон поднялся и вышел, оставив порцию солонину с капустой недоеденной.
– Что он хотел? – спросил Фареска, проводив его хмурым взглядом.
– Ничего, – ответила Риччи.
«Ведь он же не собирается драться на палубе посреди ночи?» – лихорадочно соображала она. – «Что, если я ему… нравлюсь?! Боже мой, это будет свидание?»
***
Тем не менее, Риччи принесла саблю с собой и поняла, что сделала это не зря – на свидания не берут с собой шпаги.
– И что ты хочешь мне сказать? – спросила она. – Что мне следует убраться с корабля в Сент-Джонсе?
– Ну, раз ты уже сама все знаешь, может, поступишь благоразумно? – предложил Томпсон. – Мне не хочется обижать девушку, но ты явно занимаешь не свое место.
«Мне не хочется обижать девушку?!» Даже Фареска себе такого не позволял.
– Это мой корабль и мое место, и никто не смеет указывать мне, что делать!
– Жаль, – ответил Томпсон без сожаления в голосе. – Тогда мне придется избавиться от тебя.
– Поединки запрещены, – сказала Риччи.
– Я скажу, что ты напала на меня. Мне поверят – как еще способному говорить.
– Нас быстро разнимут.
– Все спят внизу. Никто не услышит.
– А впередсмотрящие?
– Они будут слепы и глухи, – усмехнулся Томпсон, побренчав монетами в кармане.
У нее снова не было иного выхода, кроме как сражаться или сдаться.
Риччи сама не могла сказать, что толкает ее идти до самого конца. Упрямство? Гордость? Глупость? У нее не было причин держаться за место старпома «Ночи» – кроме странных слов капитана Уайтсноу, смысл которых она не понимала.
Как и в предыдущий раз, Риччи выбрала драку.