– Прощай, Макс… – неживым голосом пробормотала Отем, склонившись над ним, – о, то есть, adieu, Sébastien.
Обтерев клинок о безнадежно испорченные перчатки, она откуда-то достала новую пару. Приведя себя в относительный порядок, Отем бросила на него последний тоскливый взгляд и, закусив подрагивающую губу, вышла в коридор.
– Уже уходите? – это был услужливый хозяин.
– Да! – ответил картавый и звонкий голос. Не Отем – Мадлен. – Я бы попросила вас… не беспокоить месье Паркера какое-то время, – она наверняка сопроводила свои слова определенного рода аргументом. У Себастьяна не было сил проверить, на месте ли его кошелек.
– О, конечно, он может не беспокоиться!..
Себастьян чувствовал, как с каждым хрипящим вдохом-выдохом, с каждым содроганием из него хлещет кровь, липким теплом пропитывающая стеганое одеяло. Удар наверняка был нанесен с расчетом, что жертва не умрет сразу… Однако самым ужасным была не боль и не страх смерти, нет. Гложущее осознание ошибки, глупой и непоправимой.
Себастьян ненавидел ошибаться. Он бы отдал сейчас что угодно, лишь бы переиграть эту партию.
Эпилог, или что-то вроде того
– Не ждал, Макс, – задумчиво сказал Валентин. – Не ждал.
– Меня не ждали? – уточнил я голосом девочки-цветочка. – Простите, я больше так не буду!
– Прекрати паясничать. Ты всё прекрасно понимаешь.
Если бы я всё прекрасно понимал, меня бы здесь не стояло. Затем и пришел, чтобы разобраться до конца во всем этом.
– Я ничего и не сделал, – пожимаю плечами. – Просто сообразил, в чем его ошибка. Ну, помимо того, что невозможно всё время поступать правильно.
– Никогда бы не подумал, что ты поймешь так скоро. Как и для Себастьяна, чувства для тебя мало значат в сравнении с мыслью.
– У меня не появился внезапно богатый внутренний мир, просто… когда речь заходит о чувствах, я попадаю впросак. А это мне не слишком-то по душе, так что стоит пересмотреть приоритеты, что ли. Я…
– Ненавидишь чего-то не понимать. Я помню, – кивнул Валентин. Встав из-за стола, он прошел к окну и с негромким шелестом раздвинул занавески. Недовольно зажмуриваюсь: все выходные шел дождь, а сегодня светило неожиданно яркое солнце, пересыхающие лужи, теплый ветер. Расширение в Хроме показывало двадцать градусов, когда я уходил с работы.
– Знаешь, у мироздания было куда меньше работы лет этак двести тысяч назад… с первыми представителями человечества не возникало таких проблем, как неуспокоившиеся души, – сев рядом со мной на кушетку, Валентин сотворил из воздуха дорогой на вид ежедневник и капиллярной ручкой прямо на титульном листе начертил прямую линию. – Механизм примитивный, работающий по принципу идентичности: душу, – на линии возник кружок, – в момент смерти вышибает из тела и случайным образом зашвыривает в одно из подходящих временных пространств, – сие действо было проиллюстрировано пунктирной стрелкой, идущей слева направо, к кружку, заключенному в квадратик. – Только чур, как сказал твой новый дружок, налево не ходить.
Я усмехнулся при мысли о «новом дружке».
– И для чего всё это происходит?
– А черт его знает, – легкомысленно отозвался Валентин. Я обалдел от такой подставы, а он со смешком добавил: – Ладно, ладно. По идее, душа становится «квартирантом» личности, схожей с ним внешностью и характером; типовой проект, так сказать. Они оба вроде как должны взглянуть на себя со стороны и понять, что не так. Увы, в самой системе есть крупный изъян. Как думаешь, какой?
Подумав, я с сомнением выдал:
– Они думают одинаково. Какой уж тут взгляд со стороны.
– Да, вроде того. Наступают на одни и те же грабли.
– Но не всегда же, – возразил я. – Вон, Себастьян – интриган первостатейный. А я прост, как пять рублей. Мы, конечно, во многом похоже, но я – не он. Только если версия 2.0.