За высоким разрезом таила ножки. Похоже, у нее был хороший нюх на приключения, однако говорила, что отдаст «самое дорогое» только супругу. Завидовал ли Щепкин будущему супругу? Кто знает.
Кроме вздохов ничего не было. Приходила слушать музыку. Он ждал, что дева размякнет. Дева не мякла. Но как хотелось, как хотелось, мама родная! Звал: «Приходи только слушать!» «Ты без женитьбы хочешь!» — и уверяла, что отец привил ей ряд строгих-престрогих правил.
Те давнишние отношения нельзя было назвать ни героическими, ни рыцарскими, ни жертвенными. Однако — близкими к таким. Он в это верил. И многим когда-то жертвовал.
— У нас ведь как? — хоть дама и идет на два шага позади, отношение к ней почетное. Нашему рыцарю сразиться с дамой — потерять лицо. Аксиома. Дама жертвует первым местом. И знает второе. На праздники мужчины готовят пельмени, по будням — дамы. Я не знаю, как там у других, где гостю и жену предложат, только мы жен в другой гостиной не посадим — мальчики налево, девочки направо. — И добавлял: — Если жена ликом хороша, как не показать в людях?
— Ты заметил, часто бывают кривенькие ножки при хорошеньких носиках и наоборот?
— Да, заметил, когда ты указала.
— Редка подлинная красота, — вздыхала, ожидая хвалу.
— Мне почему-то не нравится Лео Дикаприо.
— Разве?
— Да-да. Мой идеал: голубоглазый блондин с ростом сто восемьдесят шесть.
— В черном ботинке?
— Разве в одном?
— Я в шутку спросил.
— Лео не блондин.
— Не бодай меня этим Лео.