Он очень сильно отличается от других, выделяется на их фоне. И совершенно не такой, как его брат-близнец, чей взгляд Рейн до сих пор вспоминает с неприязнью.
И, смирившись, она делает шаг в его сторону; подходит совсем тихо, почти не стуча низкими каблуками о каменную кладку, облокачивается руками о парапет, смотрит вдаль; тот, который так похож на арийца, делает вид, что не замечает гостью. Рейн не обидно, даже так легче, и она поворачивает голову в сторону апельсинового заката; но так порывает вернуться к фигуре немца.
- Красиво, не правда ли? – разрубает он тишину словами, и дампир снова отводит взгляд. – Я люблю бывать тут по ночам. Здесь… можно расслабиться и отдохнуть мыслями. Вы согласны, Fräulein?
Она вздрагивает, когда к ней обращается немец, но старается делать вид, что её не интересует его компания. Но предательски отвечает на вопрос:
- Да, здесь… Хорошо. Наверно.
- Мы ведь с вами виделись раньше, - говорит он, поворачиваясь к ней. – А я так и не узнал вашего имени. Может, сейчас вы раскроете мне сию тайну, Fräulein?
- А если нет? – она отвечает резко, недовольно смотря на него, и немец откровенно не понимает, в чём же провинился. – Знание моего имени что-то меняет?
- Простите, не хотел вас огорчить.
Он отворачивается, снова смотрит туда, на верхушки деревьев, на диск солнца, почти вошедший в землю, и дампир чувствует себя как-то по-странному неприятно; фриц вежлив с ней, а она делает так, чтобы он обо всём догадался. Минс же говорила, предупреждала… Рейн тяжело выдыхает; это всего лишь временное явление, и это знакомство ничего не значит ни для одноглазого и однорукого арийца, ни для неё самой.
- Рейн, - бросает она, и замечает, как уголки губ немца приподнимаются в улыбке.
- Зигмунд.
Дампир не понимает почему, но улыбается в ответ.
Они продолжают наблюдать за закатом, больше не проронив друг другу ни слова.
========== Вне времени. ==========
Они бегут по зачарованному лесу, не замечая, как тот меняется: из пышного золотистого превращается в чёрный зловещий – проделки демона Хекайтомикса, не иначе. Ребро Белиара трещит в руках Светланы, подпрыгивает на ладони, указывая верный путь; агенты Спокхаус возвращаются в Бёркиттсвилль и… не узнают его: люди, разодетые в одежды старых веков, размахивают факелами и вилами, что-то кричат, надвигаются на чужаков волной. Они будто попали в прошлое. Стренджер тянется к кобуре на поясе; агенты находятся во временной ловушке, и даже твана не спасёт их, покуда они не решат последнюю загадку монстра.
- Вы убили наших детей!
- Вы украли их!
- Убьём!
- Во славу Хекайтомикса!
- Во славу нашего бога!
Идеальное прошлое-будущее, построенное демоном; Светлана хочет отступить, не вмешиваться в парадокс, но Джошуа плевать: мужчина хватается за пистолет и, прокрутив его на скобе на пальце, стреляет: пули проходят сквозь народ, не задевая их – всего лишь иллюзия. Стренджер пускает свинцовый дождь уже с обеих рук: фантомы идут на них, их лица искривляются в зловещей ухмылке, голоса меняются, а головы раскалываются тонким фарфором; Люпеску пугается, вскидывая клинок. Стренджер продолжает стрелять.
Демон чувствует, что чужаки пришли по его душу; демон хочет защитить себя.
Или не демон?
Ребро Белиара продолжает ненормально трещать.
Стренджер продолжает стрелять: патроны почти на исходе, но ему нужно докопаться до истины; зловещие твари, похожие на зомби, с оскалом, с чёрными дырами вместо глаз, шепчут и смеются, и их голоса эхом проносятся в сознании. Джошуа нажимает на спуск: снаряд в кого-то попадает; доказательство – красные капли на земле. Мужчины и женщины с головами изуродованных младенцев, люди, похожие на восставших мертвецов, исчезают, а на их месте появляется мальчик, смотрящий с ужасом на двух взрослых: временная шкала перестраивается, всё возвращается к исходной точке. На белоснежной рубашке ребёнка, как цветок, распускается кровавая клякса.
Последняя жертва Хекайтомикса найдена.