— Я смотрю, ты время зря не терял, — усмехнулся он, кивая на бутылку.
— Пошути мне, щенок, — хохотнул богатырь. — Старый пень был не дурак крепко выпить. Я нашел целый погреб отличного вина и рома. Не знаю, кто из вас на что претендует, но его я заберу себе.
— Это не тебе решать, Салве, — хмыкнул Альфред. — Каждый получит то, что ему завещал старик.
— Да неужели? Я его единственный, мать его, сын. По-хорошему все это: и замок, и пойло, и состояние — мое.
Габриэль засмеялась, выронив яблоко на пол.
— Ну ты и чудак, — сказала она. — Ничего тебе не достанется. Ты всю жизнь провел в морях. Не занимался делами, не помогал старику вести бизнес.
«Друзья? Братья? Аароны? — лихорадочно думал Лютер, предчувствуя ссору. — Как же ко всем обратиться-то?»
— А как он помер, то сразу тут как тут, — зло хмыкнул Альфред. — Быстрее Мии и Харпера приперся.
— Не тебе решать, когда мне приезжать на похороны отца, щенок! — прорычал капитан. — Да я таких, как ты, на броненосце сотнями топил и еще столько же топить буду.
— Сам не утони в вине, боров!
— Ах ты…
— Господа! — раздался голос старика-дворецкого. Все резко обернулись, Лютер облегченно вздохнул и аккуратно закрыл крышку рояля. — Обед будет подан через час.
— Не прошло и года, — рявкнул капитан Салве и, взяв бутылку, побрел прочь.
Молодой лорд заметил опущенные плечи, злой шёпот под нос, слегка дрожащие руки. Намек на внутреннюю скорбь по ушедшему в лучший мир отцу. По крайней мере он хотел в это верить. Аарон фыркнул и, подмигнув сестре, поспешил в свою комнату, готовиться к обеду. Габриэль с улыбкой до ушей засеменила следом за ним, оставив Лютера в одиночестве за роялем. В тишине он разглядывал черную идеально чистую поверхность старинного инструмента, с такой трепетной любовью оберегаемого прошлым владельцем. Достав платочек из кармана, он спешно стер капли спиртного, но те все равно оставили след на черном лаке.
— Вы хорошо играете, — донесся голос из-за спины. Лютер резко обернулся и удивленно уставился на юную девушку в черном, траурном наряде. Платье, не такое роскошное, как у Габриэль, сверкало серебром заклепок. Вместо корсета — высокий воротник с белой бахромой, длинные черные волосы ниспадают на плечи, аккуратная челка едва скрывает левый глаз. В ней было меньше аароновского, хоть некоторые черты и присутствовали.
— Спасибо, — вежливо ответил Лютер, вставая с табурета. — Ты тоже из родственников?
Девушка кивнула и присела в реверансе.
— Мия, — представилась она. — Я дочь Ганса Аарона, да упокоит Господь его душу. Вы уже видели гроб?
— Нет, но буду благодарен, если после обеда вы мне его покажете.
— Хотите убедиться, что господин Йоханес действительно мертв? — хихикнула девушка, облокачиваясь на рояль.
— Прости, что? — удивленно поднял бровь Лютер.
— Про дедушку ходят такие жуткие слухи, я даже думала, что он вампир, как Дракула. Вы читали Дракулу, Лютер?
— Разумеется, — хохотнул молодой лорд. — Весьма стоящее произведение. Хотя я, к своему стыду, редко читаю. Все свободное время занимает музыка. А сейчас, пока и ты не попросила сыграть, я поспешу в столовую, — усмехнулся Лютер. — Умираю с голоду.
***
Серое небо скрывает солнце, мелкий дождик барабанит по стеклам, стекая ручейками на старые, столетние рамы. И едва ли зазевавшаяся служанка, выбравшись на улицу, смогла бы разглядеть в окне двух возбужденных собеседников. Там, в богато обставленной комнате, пропахшей запахом духов, среди дорогой мебели, шкафов с коллекционными книгами, ярость соседствовала с порочной страстью.
— Да что он себе позволяет! — прорычал Альфред, расхаживая по комнате из-стороны в сторону. — Пьяная свинья!
— Альфи, прошу, успокойся! — умоляла Габриэль. — Скоро все закончится. Подождем читки завещания, похороним старика и все! Мы вернемся в Лондон богачами! Потерпи, любимый, еще немного.