— Думаю, это действительно рожки, — сказал Шолто.
Я заметила движение его плеч даже через завесу волос.
— Кровь и пламя, этого не может быть! — воскликнул он.
Я обняла Гвенвифар крепче и спросила:
— Чего не может быть?
Шолто, стоя по-прежнему на коленях, повернулся так, чтобы я увидела его прекрасное лицо в обрамлении волос.
— Крылья на ощупь не похожи на чешуйчатые крылья бабочек и мотыльков.
— Они похожи на крылья бабочки, только вылупившейся из кокона, когда кровь еще не наполнила их, и они не расправились, — не согласилась я.
— Они хоть и кажутся розовой тонкой паутинкой, но на ощупь кожистые, как у летучей мыши или рептилии, — сказал Шолто.
Я нахмурилась.
— Не понимаю.
Он улыбнулся той редкой улыбкой, с которой его лицо казалось моложе, таким он, наверное, был бы, если бы жизнь не заставила его стать жестче.
— Рога и кожистые крылья — это слуа, Мерри.
Про себя я подумала, что у гоблинов тоже есть рога, но не стала говорить об этом вслух. Рога и крылья могли бы быть и его наследием, мы точно не знаем. Если бы не трон на кону, это было бы не важно, но чтобы править слуа, надо быть отчасти слуа, так же, чтобы стать правителем Благого или Неблагого двора, нужно быть потомком их рода. Каждый двор фейри подчинялся этому правилу: ты должен принадлежать тому же виду фейри, которым правишь. Пока я считала, что мы отказались от планов посадить наших детей на какой-нибудь трон, я и не беспокоилась об этом.
Трон Шолто, как правило, не передавался по наследству. Ты должен быть избранным, выбранным народом. В наших землях только слуа придерживались демократии. Я и не предполагала, что Шолто будет смотреть на наших детей и мечтать о королевской линии крови для своего народа. Забавно, что для разных мужчин означает отцовство.
— Если это признак слуа, значит она не может быть феей-крошкой, — проговорил Роял, выглядя опечаленным.
— Малышей еще будет проверять генетик. До тех пор мы точно не знаем, — сказала я.
На лицах мужчин снова появился этот взгляд, они почти переглядывались друг с другом, не смотря на меня.
Я прижала к себе Гвенвифар, на этот раз уже для собственного комфорта.
— Что это за взгляды? Вы сказали, что моя тетя хочет увидеть детей, и мы охраняем их вместе с больницей, потому что она все еще безумна и слишком опасна, но судя по этому взгляду, это еще не все.
— Ты всегда с такой легкостью читала нас или стала внимательнее? — спросил Шолто.
— Я всех вас по-своему люблю, а женщина всегда внимательна к мужчинам, которых она любит.
— Ты любишь нас, — сказал Рис, — но не во всех нас влюблена.
— Я сказала то, что хотела, Рис.
Он кивнул.
— Очень дипломатичная формулировка, — и хотя тон его был мягким, выглядел он несчастным.
— Рис, — позвал его Гален.
Двое мужчин обменялись долгими взглядами, при этом их лица были серьезны. Рис отвернулся первым.
— Ты прав, ты так прав.
Поскольку Гален ничего не сказал вслух, я не знала точно, в чем он был прав. Такое ощущение, словно между мужчинами состоялся диалог, который я не слышала, и лишь часть его они произнесли вслух. Я могла спросить или…
— Я сожалею, что ты несчастлив со мной, но тебе не удастся отвлечь меня от моего вопроса. Так что еще случилось, помимо моей тети?
— Некоторые из нас любят тебя сильнее, чем ты их, это старая тема, — ответил Рис.
— Перестань менять тему и не пытайся отвлечь меня эмоциональными проблемами, которые мы уже обсуждали. Это должно быть что-то очень плохое, раз ты снова поднял эту тему, Рис, — сказала я.
Он кивнул со вздохом.
— Довольно плохое.
Шолто встал, машинально отряхивая колени.
— Я не влюблен в Мерри и не жду, что она будет влюблена в меня. Мы заботимся друг о друге, и это уже больше, чем обычно можно получить от королевского брака.
— Так расскажи мне, что вы трое, то есть четверо, так скрываете от меня, — потребовала я.
Гален прижал Аластера так же крепко, как я Гвенвифар.