— Я пока не готова к сексу, но кое-что сделать для вас руками и ртом я могу, — пообещала я. Будь я человеком в сложившейся ситуации это показалось бы бесстыдным, но никто в этой комнате человеком не был.
— Очень великодушно с твоей стороны, принцесса, — проговорила Хафвин, — но секс без надежды на удовольствие партнера не для нас.
Это не было упреком в мою сторону, она просто напомнила о культурном укладе, как иногда бывает.
— Я могу испытать оргазм просто касаясь мужчины, особенно орально.
Хафвин взглянула на меня, склонив голову на бок, как любопытная птичка. Она удивленно выгнула свои изящные брови.
— Правда?
Я улыбнулась.
— Правда.
— Я и забыла, что значит быть богиней плодородия.
— Ты о чем? — уточнила я.
— Некоторые богини могут получать от секса гораздо больше удовольствия.
— Я не богиня, — напомнила я.
Хафвин сделала неопределенный жест, почти пожала плечами.
— Как пожелает моя принцесса, так и будет, но есть те, кто выжил, лишь коснувшись кусочка метала, пронзившего твою плоть, они теперь сами могут исцелять других благодаря этим предметам.
— Это волшебство, да, но не божественность, — сказала я.
Она отвела взгляд, накладывая свежие повязки.
— Раз ты говоришь, значит, конечно, так и есть.
— Хафвин, серьезно, никого из нас нельзя назвать богом или богиней.
— Мне известно, что если нам здесь начнут поклоняться, нас могут изгнать из страны, — сказала она, по-прежнему не глядя на меня, — но если мы не будем говорить о чем-то, это не станет оттого менее реальным.
Я понятия не имела, что на это сказать, потому что именно так и считала, когда исцеленные мной солдаты возвращались назад на увольнительных или после окончания своей службы. Они приходили ко мне, подобно поломникам, и те, кто от природы был психически одарен, становились сильнее, совсем как в старые времена бывало со жрецами, поклонявшимся сидхам. Мы стараемся игнорировать это, но однажды правительство захочет поговорить с нами об этом. Вряд ли они вышлют нас из страны, но что-то они должны будут предпринять… Вопрос только что? Как можно запретить людям поклоняться чему-либо в стране, где свобода вероисповедания стала одним из основополагающих прав человека?
Я решила сменить тему на какую-то более приятную и менее смущающую и поцеловала руку Холода.
— Я снова могу доставлять тебе удовольствие, наш Холод.
— Даже для этого я слишком ранен, наша Мерри, — ответил Холод, и в его голосе все еще была слышна боль.
Я сжала его ладонь.
— Мне так жаль.
— Мне жаль еще больше, и я подожду, пока наш Холод не сможет присоединиться к нам, — проговорил Дойл.
— Нет, Дойл, это вовсе не обязательно.
— Я дождусь тебя, Холод, — очень решительно произнес Дойл.
— Очень благородно, Мрак, но будешь ли ты доволен своей благородностью, когда остальные по очереди возьмут свое вперед тебя? — спросил Мистраль.
— Буду ли я доволен? Нет. Но согласен ли я подождать, пока Холод не исцелиться, чтобы мы втроем смогли бы быть вместе? Да.
— Ты уверен? — уточнил Мистраль, и я была почти уверена в том, что он скажет следующим.
— Уверен, — подтвердил Дойл.
— Думаю, Мерри стоит начать с кого-то нежнее меня, — сказал Мистраль.
Я повернулась, чтобы лучше рассмотреть его, и позволила увидеть удивление на своем лице.