— Я никому не могу спустить столь открытое неповиновение мне, Мрак. Ты же знаешь, я настолько же могущественна, насколько страшны угрозы.
— И мне жаль, моя королева.
— Мне нужно призвать домой одного из вас и подвергнуть его достаточно страшному наказанию, чтобы никто больше не присоединился к вашему тихому восстанию.
— Не знаю, что сказать на это, моя королева. Звучит почти разумно, а для тебя очень разумно.
— Пришлите ко мне Усну, и я позволю остальным остаться, — предложила она.
Я заметила, как Усна потянулся и сжал руку Катбодуа. Я хотела сказать что-то в их защиту, но Катбодуа меня опередила:
— Я жду ребенка от Усны.
— Ты лжешь, чтобы спасти его, — очень уверенно произнесла Андаис.
— Маленькая палочка сообщила мне, что я жду ребенка, и единственный мужчина, с которым я была, это Усна.
— Маленькая палочка? Как еще маленькая палочка может сообщить тебе о беременности?
— Ты имеешь в виду тест на беременность, Катбодуа? — спросила я.
Она обернулась, нашла меня взглядом и кивнула.
— Когда ты узнала об этом? — спросила я.
— Только перед встречей.
С меня хватит. Я шагнула вперед, держа Галена за руку. Красные Колпаки и сидхи перед нами переглянулись, а затем сидхи посмотрели на Дойла, а Красные Колпаки — на меня. Что бы они ни увидели на наших лицах, это заставило их расступиться, и мы смогли пройти вперед и встретиться лицом к лицу с Андаис.
— Среди сидхов появилась еще одна пара, способная к зачатию. Это повод отпраздновать, тетя Андаис, а не наказать.
Она внимательно посмотрела на меня, и я не смогла распознать ее взгляд, но это было почти похоже на боль. Будь это кто-то другой, я бы сказала, что это похоже на страх, но Андаис никого не боится, меня-то тем более.
— Благодаря любви они смогли зачать ребенка, — проговорил Гален. Я взглянула на него, но он смотрел лишь на королеву. Он выглядел привлекательным, властным, как будто что-то лишило его отголосков детства и превратило в того мужчину, каким он должен был стать.
— Ворона и кот друг друга не любят, они зачали ребенка только благодаря страсти, — ее голос был полон презрения.
— Я имел в виду не их любовь друг к другу, а любовь Мередит к ним.
— Хочешь сказать, они тоже ее любовники? Никто не укрылся от твоей похоти, Мередит?
Рис выступил вперед.
— Мередит любит их как правитель должен любить своих подданных.
— Ты не можешь править любовью, — сказала Андаис, и ее прекрасное лицо исказила ярость, как будто показался ее внутренний монстр.
— Но они сами решили присягнуть Мередит, потому что она показала им свои любовь и заботу, — так же как делал принц Эссус для своей стражи.
— Не тревожь память моего брата в надежде, что это заставит меня смягчиться. Мередит последнее время этим злоупотребляет.
По другую сторону от Галена встал Дойл.
— Принц Эссус не единожды вставал между тобой и теми, кому ты могла навредить. Не думаю, что кто-то из нас понимал, какое благотворное и сильное воздействие он на тебя оказывал, пока мы не потеряли его.
— Я позволяла Эссусу такие вольности, на которые больше никто не отваживался.
— Ты любила своего брата, — сказал Дойл.
— Да, да, я любила своего брата, но он мертв, его больше нет.